Валерий Елманов - Правдивый ложью

Что до остальных, то тут еще проще, и долгов я после себя не оставлял.

Алеха?

Ему тут и правда куда лучше. Здесь он солидный человек, а после того, как разведет картошку с подсолнухами и помидорами, его и вовсе станут носить на руках.

А впрочем, даже если ничего не получится с разведением, не страшно, учитывая, что сытое будущее в виде подаренного ему мною большого села Домнино я ему обеспечил.

Марья Петровна?

Завтра же отправится к Алехе вместе со вторым моим сундуком, благо что она в парне души не чает и даже – редчайший случай – всплакнула при его отъезде.

Ратники?

Чему мог, я их уже научил, да и Зомме остается, а с привезенными Алехой – и мастерами, и художниками – царевич как-нибудь разберется. В конце концов, можно оставить ему короткие инструкции.

Разве что…

Я вздохнул.

Хотя… Собственно говоря, какое до меня дело Ксении Борисовне? У нее есть жених, молодой и симпатичный, да вдобавок ко всему аж целый поэт, так что и тут все в порядке.

Правда, в последнее время она что-то перестала его навещать, но тут, как мне думается, из-за обычных суровых условностей и жестких требований к поведению незамужней девушки, поскольку шотландец хоть и был еще слаб, но твердо перешел в категорию выздоравливающих, а потому правила приличия теперь не позволяли ей наносить визиты Дугласу.

И то, что говорит моя ключница, безапелляционно утверждая, что, дескать, перестала она туда приезжать, потому что и я почти перестал наведываться в этот терем, самые настоящие глупости.

Ее слова, конечно, льстят мне, и слышать такое весьма приятно, но надо быть дураком, чтоб и впрямь поверить травнице. Просто так совпало по времени, вот и все.

Словом, как бы оно ни было, глаза глазами, а мне там все равно делать нечего уже хотя бы по той простой причине, что нельзя. Был бы кто иной, но переступить через Квентина…

Отсюда непреложный вывод – пора, брат, пора.

И одному.

Так сказать, налегке.

Пяток или десяток ратников, которых я прихвачу с собой для сопровождения, – не в счет, поскольку они сразу вернутся обратно.

А из вещей…

Я огляделся по сторонам.

Нет, гитару я конечно же возьму, но это, пожалуй, единственная вещь, а в остальном…

Получалось, тоже налегке.

– Так мы когда обратно-то? – тихонько, опасаясь отвлечь меня, осведомился Вратислав.

– Завтра поутру, – коротко ответил я и спохватился, кивнув на его повязки: – А ты сам-то выдержишь дорогу? А то, может, остался бы на пару-тройку дней. Тебе ж, как я понимаю, спешить уже некуда.

– На мне яко на собаке, – слабо улыбнулся паренек. – А поспешать бы надо. Мне б сызнова туда вернуться, чтоб Избура забрать – он ведь теперь искать меня учнет, а уж опосля можно было б и отлежаться.

– Ну-у, коль так, – неуверенно протянул я и согласился: – Ладно, заберем твоего Избура. – И, отправив парня отдыхать, засел за последнее письмо царевичу.

Писал долго, поскольку все время получалось нечто вроде завещания, а мне хотелось бы соблюсти иную тональность, куда бодрее, вроде: «Я ухожу, но я еще вернусь, только очень не скоро».

Истратив полночи на составление текста, где я еще раз перечислил ему все необходимые новшества и детально, по пунктам, с чего начинать каждое, но все равно добившись своего, я блаженно потянулся, представив, как всего через какой-то десяток дней залягу в горячую ванну, полную ароматной пены, надену наушники и буду наслаждаться, вспоминая былые приключения.

Теперь чуть поспать перед дорогой, и все…

Кони весело цокали копытами по проселочной дороге, унося меня все дальше от Москвы, а я никак не мог успокоиться, ругая себя на чем свет стоит.

Все равно получилось нечто вроде побега, то есть украдкой.

Ну не повернулся у меня язык сказать Годунову, что я уезжаю совсем не туда, поскольку он и без того смотрел на меня как-то по-особому, словно чувствовал нечто недоброе.

Главное, с чего я это взял, сам не пойму. Явно показалось, а на самом деле и близко такого не было. А вел он себя так растерянно, потому что… со сна, наверное, время-то раннее…

Да, точно со сна. Не проснулся толком, еле успев позавтракать, вот и…

А уж то, что глаза у него наполнились слезами, так это мне и вовсе привиделось, поскольку я и сам толком не проснулся, да и спал всего ничего.

А с Ксенией Борисовной мне тоже показалось. Ну откуда ей знать, куда я уезжаю и на какой срок, если я ничего не сказал, так что все эти немые вопросы в широко распахнутых глазах, вместе с болью, печалью и… еще кое-чем, мне просто… привиделись.

Скорее всего, возомнил я себе невесть что, а на самом деле недоспал, вот и мерещится всякое…

И вообще…

Если так по большому счету разбираться, то я их семье в няньки не нанимался, а даже если и так, то самое необходимое для них сделал.

От смерти их спас – раз, спокойное будущее в Костроме обеспечил – два и вдобавок провел такую рекламную кампанию, благодаря которой популярность престолоблюстителя выросла до уровня популярности самого Дмитрия Иоанновича.

Достаточно посмотреть, как радуются люди, завидев Федора, как здороваются с ним на улице, как улыбаются при этом, чтоб понять – требуемый результат достигнут.

Промежуточный, разумеется, поскольку мы с ним еще не в Костроме, но паренек все схватывает на лету, так что, по сути, я ему особо уже и не нужен.

Хотя он и повторяет все время, что без меня никуда, но это как у ребенка, который уже научился ходить, но еще боится выпустить надежную крепкую взрослую руку, которая, если что, непременно удержит от падения, и стоит в нерешительности, не в силах сделать свой первый самостоятельный шаг.

Ничего, сам пойдет как миленький.

Да, медленно, чуть покачиваясь из стороны в сторону, испытывая некоторую неуверенность и немного страшась, но пойдет, так что мое опекунство все равно кончилось, и нечего мне тут себя терзать и мучить.

Все! Шабаш! Конец! Финал!

Увольнение у меня… бессрочное. Между прочим, вполне заслуженное.

И точка! Хватит на этом!

Тут каждая минута дорога, так что лучше подумать о том, как успеть в назначенный срок, а не заниматься бесполезным самоедством.

Сейчас помогу Вратиславу разыскать этого Избура, а если быстро найти не получится, оставлю парня с двумя ратниками, которые потом довезут его до Кологрива, где дождутся его окончательного выздоровления, и будут с ним неотлучно до самой Ольховки.

Я же сразу продолжу свой путь дальше на север.

Но Избур словно поджидал хозяина, потому что мгновенно вынырнул из лесных зарослей, едва только мы к ним подъехали.

– Ну вот и все, – заметил я. – Тут да Кологрива рукой подать. Там ты с ним и пробудешь не меньше трех дней, пока окончательно не придешь в себя. Заодно и пес твой оклемается. Путь-то неблизкий, а спешить вам с ним ни к чему.