Александр Маркьянов - Период распада часть 4 (СИ)

Вот в один прекрасный день генерал Дудаев созвал в своем дворце чеченских добрых молодцев и сказал, что принял он решение помочь братскому абхазскому народу отстоять независимость в войне с жестокой и коварной Грузией. Как говорится — на душе моей тоска — не ввести ли куда войска. С какой стати христианская Абхазия вдруг стала братской мусульманской Ичкерии — генерал Дудаев не пояснил, да никто и не спрашивал — потому что поднялся такой гвалт, что помогай Аллах. В это время ситуация была не самой радостной — абхазы были вынуждены оставить Сухуми и отходили к русской границе, удерживаясь за горные перевалы и базируясь на базы отдыха, которые здесь были построены в благословенные советские времена. Но чеченских абреков это не волновало — намечалось серьезное дело, тем более что Дудаев сказал, что за него заплатят и хорошо заплатят, а так же можно будет взять трофеи. Несмотря на то, что по всей республике были разграблены склады с вооружением — оружия на всех не хватало, многие были вооружены дедовскими ружьями, потому что тот, кто захватывал мобилизационные склады — не раздавал оружие, а продавал его на базаре. А денег не было, потому что никто не работал и зарплату больше не платили. Тут же возникала перспектива, и поэтому один командир кричал, что они возьмут Сухум за месяц, а другой кричал, что за неделю, а третий кричал — что его люди уже в Сухуме и спрашивают, что им делать дальше…

Пошли большой колонной, на границе Чечни и Ингушетии, которая теперь была не с Чечней, потому что ингуши тоже горцы — их ждала русская милицейская машина, чтобы сопроводить колонну. Пропускали их через тот же самый таможенный пост, через который в страну гнали американский спирт, пропустили без досмотра, несмотря на то, что их было хорошо за тысячу человек и многие были с оружием (у кого не было — рассчитывали взять его в бою). На той стороне — их встречала белая Нива с полковников ФСБ, у которого в мешках были доллары (как потом оказалось — фальшивые, но хорошие). Басаев и несколько других людей, которые возглавляли отряды — выстроились в очередь у Нивы, и полковник выдал им аванс, а потом сказал, чтобы они ехали за ним. Когда Басаев стоял у машины в очереди за деньгами он обратил внимание на парнишку за рулем полковничьей Нивы, ему показалось, что он чем-то похож на нохчу, и у него была бородка, как у правоверного. Глаза серые и пустые, не такие как обычно у русских. У Басаева была хорошая память, и он запомнил парнишку — но говорить с ним не говорил, потому что пришла его очередь получать деньги.

Потом они воевали… с подходом чеченцев характер войны резко изменился. И абхазы, и грузины были не ахти какими вояками, да и воевали они на земле, которую каждый считал своей и понимали, что им здесь еще жить. А чеченцы воевали на чужой земле, им надо было не уронить себя перед другими — поэтому никто труса не праздновал. К тому же — с приходом чеченцев русские начали поставлять сюда оружие, большую часть которого забирали себе чеченцы. Оружие привозил тот самый полковник, но ему часто было некогда — и выдавал его чеченцам тот самый молчаливый парнишка — водитель, выдавал, как положено, с пересчетом и под роспись в ведомости выдачи. Россия давала оружие — а чеченцы воевали, и не прошло и полугода с тех пор, как они пришли на эту землю — как они отбили у грузин обратно Сухум, и всю Абхазию и даже часть территории Грузии прихватили вдобавок. Могли бы и на Тбилиси пойти — да верхние люди приказали остановиться, хватит…

Одним из лучших, в этих боях показал себя отряд кавалера медали "За защиту Белого Дома", бывшего студента Института нефти и газа имени Губкина Шамиля Басаева, который по итогам этой войны стал подполковником Конфедерации горских народов Ичкерии…

Лампочка, горевшая в схроне и питавшаяся от дырчика — дизель-генератора, работавшего на последнем издыхании — светила неровно и тускло. С потолка при каждом ударе сыпался песок. Работала артиллерия.

Накрывшись бушлатом, полковник Басаев лежал на спальнике, положенном прямо на пол. Все утро его мутило — последствия контузии сказывались до сих пор. Сейчас полковник спал, нервно всхрапывая и дергаясь при каждом ударе — но не просыпаясь.

В углу на нарах отдыхали бойцы — из почти пяти сотен тех, кто начинал эту войну вместе с полковником Басаевым, в живых на сегодняшний день оставалось сто двадцать шесть. Уже было понятно, что Грозный будет взят, русские не отступят — и немногие мобильные группы чеченцев, еще остававшиеся в этом городе, в основном орудовали на коммуникациях и совершали диверсии — особенно в этом преуспели хохлы, которые могли выдавать себя за русских. Генерала Дудаева и всех специалистов его штаба, в частности начальника штаба Аслана Масхадова в городе уже не было — они отступили на Бамут, где были какие-то старые ракетные шахты, где можно было держать оборону. Басаев остался в городе, потому что ему было уже все равно — выживет он или умрет. Его могли убить свои же — за то, что погубил самый боеспособный отряд…

Когда раздался нарастающий вой ракет — Ваха, его соплеменник и телохранитель, сбил его с ног и успел закрыть собой до того, как первые ракеты русского Града перепахали квадрат, в котором держало оборону бандформирование Басаева. Его ватник, изорванный, пропитанный кровью — Шамиль Басаев носил до сих пор.

Чтобы помнить…

Вход в выкопанный русскими рабами схрон находился под гаражом, который сейчас был пуст. Хозяин дважды в день спускал боевикам, отсиживающимся здесь уже третьи сутки, воды и немного поесть. Все это делалось по часам, утром и вечером — и условный стук в крышку, закрывающую вход в схрон сейчас, в час дня — насторожил чеченцев. Все мгновенно насторожились — даже те, кто спал проснулись. Аслан — рябой от того, что нагноились мелкие ранки на лице, которые он получил, когда недалеко рванула граната подствольника — с безумным блеском в глазах достал из гранаты Ф1 чеку, остальные кто доставал пистолет, кто снимал с предохранителя автомат.

Ваха, держа наготове АКС-74У, подошел к люку.

— Хьо ву? [36] Кто там? — спросил он

— Тахана де дикду [37] сегодня хорошая погода — приглушенно донеслось условное слово, обозначающее, что все нормально…

Ваха отодвинул рычаг, открывающий вход в схрон. На него смотрел дед Султан, одинокий старик, который вряд ли заинтересует русских при проверке.