Александр Чернов - Одиссея Варяга

А останавливаться было нельзя! Макаров приказал Матусевичу перейти с "Ретвизана" на "Орла" с задачей возглавить спасательные работы и возвращение поврежденного броненосца в базу. Прикрыть его было поручено Рейценштейну. В итоге всей этой котовасии его крейсера не только не удалось выслать вперед к Чухнину и Рудневу, они и пятерку броненосцев Макарова догнали всего то час назад, когда впереди уже развернулось сражение. С началом которого Степана Осиповича немилосердно выводила из себя недостаточная информация от Чухнина, а позже Руднева, ибо он не мог однозначно сразу представить картину происходящего. После депеши о смертельном ранении Григория Павловича, вместе с болью утраты пришло понимание, что даже получасовое опаздание его отряда может стоить флоту победы и серьезных потерь в корабельном составе. И дернул же Руднева нечистый сразу с крейсерами на Того наскакивать! Ведь предупреждал же. Просил ведь… И правда мальчишка!

Потом начались сомнения в верности штурманской прокладки, из-за чего можно было и и вовсе "опоздать на всю жизнь"… Но вот, кажется, все начинает вставать на свои места. Макаров в сопровождении Васильева вышел на правое крыло мостика, где к ним присоединился контр-адмирал Молас и старший офицер флагманского броненосца Семенов.

"Ну, чему быть, того не миновать… – подумал Степан Осипович когда ветер донес до ушей отдаленные громовые раскаты, – Да, это главные калибры. Бьются. И бются жестоко… И машинное дергать сейчас басполезно. Все делают что могут. Выше головы не прыгнешь. И так узлов 16 с небольшим идем. Дай Бог такой ход еще минут тридцать – сорок поддержать. Из "бородинцев" никто явно не отстает, и то славно".

– Команда пообедала? Прекрасно. Итак, господа адмиралы и офицеры… Боевая тревога! Все по местам. Боевой ордер согласно инструкции. Строим "фронт". Справа "Суворов" и "Александр", слева "Ретвизан" и "Цесаревич". По обнаружении Того – спускаемся на него не меняя строя. Там чьи-то мачты, так? Ясно, что пока не разобрать. Поднять стеньговые! Что докладывают Рейценштейн и Ферзен?

– Ферзен передал координаты и курс японского головного броненосца, перед ним два трехтрубных броненосных крейсера. После чего японцы передачу забили. Рейценштейна и Рейна потом забили сразу, так что от них ничего не разобрали.

– Так, ясно… Примите румб правее, выйдем Того прямо в лоб, кратчайшим путем. У него сейчас все в одном кулаке, на флажной сигнализации. Так что теперь он телеграммы будет глушить. А, скорее всего, разглядел Рейценштейна и уже ждет нас, потому и пакастит как может. Но нам и того, что передал "Изумруд" пока хватит. Отстреляйте сегментные. Всем кораблям – заряжать бронебойными, кроме наших пристрелочных! И еще раз напоминаю, когда сойдемся, сначала бить супостата в корпус, водичку ему пустить, чтобы не ушел. Хотя думаю я, он уже не так быстр как у Бицзыво. Как-никак, а на контркурсе мы стреляем не хуже. Думаю, что наши ему все-таки наподдали изрядно. Да что там говорить! Молодцы: ведь двоих-то уже точно потопили. У нас только "Кореец" погиб… Царствие небесное… И Григрию Павловичу… Что Руднев?

– Все забито наглухо, Степан Осипович, даже позывных передать не успел. Разобрать ничего не смогли.

– Ну, хорошо, подойдем – увидим… Григорович, судя по его предыдущему докладу сейчас нам вряд-ли поможет. Зря мы его транспорта встречать отправили. Когда Того драпать начнет, то мимо него, восточнее пробежит. А нам ох как нужно постораться никого не упустить. Так что биться нам предстоит, господа офицеры, себя не жалея. От Небогатова рожки да ножки остались – два корабля и те покалеченные, У Руднева тоже два, хоть и в порядке. Были, когда докладывал… "Россию" и "Рюрика", боюсь я, можно уже в актив не записывать, даст Бог ошибаюсь…

Поднимите сигнал по отряду: "За Царя и Отечество! С нами Господь!" И, как только сигнал отрепетируют, свистать всех наверх, я хочу обратиться к команде.

Минут через пять, когда на юте строй моряков еще суетливо подравнивался, голос адмирала усиленный рупором, перекрыл все остальные звуки.

– Вольно…

Макаров, поставив рупор у ног, с крыши кормовой двенадцатидюймовой башни всматривался в лица своих офицеров и матросов. Глаза адмирала из под козырька надвинутой до бровей фуражки смотрели сурово и спокойно. Порывистый ветер трепал полы его пальто и бороду… Говорят, что именно этот момент и попытался потом отобразить в бронзе наш знаменитый скульптор в монументе, который был воздвигнут после Великой войны в Кронштадте…

– Братцы матросы, господа офицеры, товарищи мои, Чудо-Богатыри русские! Вы все слышите этот гром, – рука адмирала вскинулась в указующем жесте, – Там наши братья бьются с врагом. Мы идем к ним на помощь, чтобы вместе истребить супостата. Раз и навсегда! Будьте же смелыми и стойкими, не посрамите чести матушки России, помните завет наших великих предков: "Сам погибай, но товарища выручай!"

Но сегодня погибель будет супостату! Японцы подло напали на нас, за что и будут биты. Жестоко и беспощадно. Ибо все, кто с мечем к нам придут, те от меча и погибнут! Вперед! За Веру, Царя и Отечество! С нами Бог, Чудо-Богатыри! УРА!

Тугой от ветра воздух казалось лопнул от рева сотен глоток. Громовое многократное русское УРА!, прокатывающееся над морем с юта флагмана было подхвачено на четырех остальных броненосцах и пяти сопровождающих их дестроерах…

– По местам! К бою!

Волна форменок и бескозырок схлынула с кормы флагмана, растекаясь по своим боевым заведываниям. Проводив их взглядом адмирал неторопливо спустился по скобтрапу на палубу.

– Ну, господа, и вы все по местам, а меня ждите на мостике минут через десять, – проговорил командующий, – Пойду тоже в чистое переоденусь. Теперь уж пора.

"Якумо" пристреливался минут пять. Раза три его снаряды уже тошнотворно провыли над мостиком "Рюрика", но командир русского крейсера каперанг Трусов посматривая на идущую впереди "Россию" пока что не давал приказа на открытие огня. Во-первых дистанция для шестидюймовок была еще предельно большой, а во-вторых, чтобы не заставлять артиллеристов делать дважды одну и ту же работу по пристрелке, он выжидал, последует ли вскоре изменение курса головного крейсера, так же не открывшего пока огня.

Еще одна деталь в облике "России" была объектом его пристального интереса: над четвертой, долгое время безжизненной трубой крейсера явно были видны клубы дыма: "Неужели починились? Надо, наверное, запросить их о ходе…" Но не успел он еще подозвать сигнальщика, как на фок мачте "России" взлетели по фалам флаги сигнала: "Иметь 16 узлов. Поворот все вдруг два румба вправо. Открыть огонь по готовности по головному. На "Аскольд" передать: Быть ввиду, до сигнала в бой прошу не вступать, сзади вижу неопознанные крейсера. "Новику" – торпедную атаку запрещаю до особого распоряжения".