Александр Чернов - Одиссея Варяга

– Вот теперь все ясно, Арнаутов порезвее побежал. Машинное – дать шестнадцать! Телеграфом сигнал с "России" передать на "Аскольд" и "Громобой". Как ляжем на новый курс, начинайте пристрелку по "Якумо". Главным пока молчать до точного определения дистанции. Что-ж с того, что их восемь… Тем более снарядов на ветер не кидать! Разобрались кто дымит по корме? Что крейсера, я и сам вижу. Не вижу только сколько труб и чьи они. Запросите телеграфом Макарова и Рейценштейна. Может быть это наши подходят. Сколько до "Осляби"? И доложите Рудневу, что вступаем в бой. Небогатов идет к нам двумя кораблями, но время соединения пока точно не знаем.

Итак, начинаем… Что бы не случилось, помните. Наша цель – броненосные крейсера. Того мы все одно ничего страшного не сделаем. А этим насолить можем и изрядно. Всех лишних – под броневую палубу. По мере убыли в расчетах – подменяйте. Полагаю, что до атак миноносцев дело не дойдет. И еще: наша главная задача – не дать им потопить "Россию".

Японцы забивают телеграф? Пробуйте еще. "Изумруда" слышали! Так это значит недалеко уже Степан Осипорич! Наши ставки повышаются, однако. Так, давайте-ка к делу, с Богом! По местам… Если перед кем в чем виноват был, простите!

Через несколько минут после открытия огня по "России" и "Рюрику" Того приказал безжалостно забивать все радиограммы русских. Это произошло сразу же после отдачи им последнего категорического приказа всем своим легким крейсерам найти и утопить русские транспорты. Тем самым он нарушил негласное "телеграфное перемирие" сохранявшееся с самого начала боя. До сих пор противники не мешали друг другу телеграфировать. Русские немедленно ответили тем же, и на протяжении следующих трех часов на телеграфах враждующих кораблей ничего кроме хаотичной мешанины точек и тире разобрать было невозможно…

Командир старого броненосного крейсера "Владимир Мономах" последнюю телеграмму, адресованную лично ему получил минут тридцать назад. В ней был категорический приказ Великого князя немедленно развернуть тихоходную транспортную колонну и продолжать движение обратным курсом до особого распоряжения. Каперанг Владимир Александрович Попов, под командой которого кроме транспортного обоза находился и вспомогательный крейсер "Штандарт", еще вчера бывший флагманом Александра Михайловича, приказ этот пунктуально исполнил.

То, что бывшая шикарная царская яхта сегодня работала крейсером и так было удивительным. А вот нахождение "Штандарта" в кильватере "Мономаха" было удивительным вдвойне. По крайней мере в утвержденном плане этой операции такого точно не предусматривалось. Но… Как часто бывает, вмешалась цепь случайностей.

Во-первых, слег в госпиталь с острым приступом почечной колики командир "Штандарта" Кетлер. Во-вторых, под руку Макарову неожиданно попался кавторанг Колчак, чей "Восходящий" дожидался очереди в док, и к решительному делу в Желтом море никак не успевал. Хорошо его зная и помятуя о мнении Руднева о желательности особого внимания к этому храброму и талантливому офицеру, Степан Осипович не долго размышляя предложил Александру Федоровичу временно занять мостик флагмана третьего крейсерского отряда. В-третьих, иногда, как неожиданно выяснилось выяснилось, ломается даже германская техника. Мощная телеграфная станция "Штандарта" утром накрылась начисто и наладить ее никак не удавалось. Это вынудило Великого князя вместе со штабом перейти на крейсер "Русь", "Штандарт" же был поставлен в хвост "лайнерной" колонны. Когда поступил приказ Макарова разворачиваться и уходить полным ходом из под удара японских главных сил, Александр Михайлович выполнил его буквально. В результате семь крейсеров-лайнеров, взявших курс на юго-запад с мостика "Мономаха" были видны уже как далекие, скрывающиеся на горизонте силуэты.

Но еще до этого, понимая, что в прикрытии отставших пяти тихоходных транспортов остается только один старый крейсер и трое "соколов", Колчак семафором запросил у Великого князя разрешения остаться с ними. И… получил августейшее согласие!

Несмотря на то, что где-то слева по курсу постепенно приближаясь грохотала канонада боя главных сил, на мостике "Мономаха" приказание командующего идти на встречу этому грохоту приняли фаталистически. На горизонте маячили, то появляясь то вновь исчезая, четыре наших "шеститысячника" периодически менявших курс и спорадически по кому-то постреливавших. Вокруг них тоже иногда были видны фонтаны от падений вражеских снарядов, но собственно противника с "Мономаха" пока еще не видели. Рассудив, что поворота "все вдруг" его "купцы" не осилят, "Мономах" ведя их за собой развернул колонну последовательно. "Штандарт" держалася отдельно примерно на траверсе третьего транспорта в колонне со стороны возможного подхода неприятеля, а "сокола" бежали по правому борту броненосного крейсера.

Вскоре на горизонте за кормой "Штандарта" показались дымы двух кораблей. Опознать их пока было не возможности. Затем новая группа дымов открылась практически по курсу вклиниваясь между облаком дыма от ушедших к западу лайнеров и тихоходными транспортами. А так как идущие опять контркурсом крейсера Грамматчикова были видны с "Мономаха" на горизонте, на левой раковине, это означало, что ни подходящие сзади, ни стремительно надвигающиеся спереди, и уже видимые на линии горизонта корабли ничего хорошего не предвещали. Передать что либо на "Аскольд" было невозможно. Телеграф "Штандарта" наладить пока не удавалось, поэтому Колчак и Попов не знали, что все телеграммы сейчас немедленно забиваются японцами…

Стоя на верхнем мостике "Мономаха", его командир готовился к худшему: двое против пяти. Он находил несколько ироничным тот факт, что в боевой выход в море его Макаров вообще поначалу не планировал брать. Устаревшему крейсеру, последнему представителю эпохи броненосных пароходо-фрегатов не было места в боевых порядках современного Русского Тихоокеанского флота. Он был лишним и в колонне броненосных крейсеров Руднева, где его пятнадцать узлов сковывали бы всю пятерку быстроходных кораблей, и в колонне старых броненосцев. Там-то его скорость была вполне адекватна, а многочисленная артиллерия среднего калибра могла бы скомпенсировать почти полное отсутствие таковой на "Сисое" и неудачные башни "полтав", но… Когда он в третий раз пришел к Макарову с предложением проставить его броненосный крейсер в линию к "старикам" Григоровича, тот устало посмотрел ему в глаза и задал один вопрос:

– Любезный мой Владимир Александрович, сколько по Вашему мнению попаданий двенадцатидюймовых снарядов может пережить "Мономах"?

После неловкой паузы, во время которой адмирал и командир молча бодались взглядами, первым сдался Попов: