Александр Афанасьев - Наступление ч. 4(СИ)

За зверем он вышел ночью, когда Аллах еще не послал им новый день, не погасил звезды на небе и не даровал людям рассвет нового дня. Собрался — две обоймы для винтовки, большое шерстяное одеяло, на котором можно спать и которым можно укрыться на горном склоне от глаз врага, немного сушеного мяса, которого у охотника Зардада было в достатке, кислое молоко, которым пуштуны лечили желудочные болезни. Немного трав, которые знал один человек в поселке, знахарь и мудрец, и которые он выменял на соленое мясо. Мясо, кстати, было приготовлено чисто пуштунским способом: застрелив зверя, пуштуны нарезают мясо тонкими ломтями и выкладывают на камни сушиться или подвешивают на поясе на специальные крючки. И, конечно же, солят. Выветренное таким образом мясо намного полезнее, чем вареное, в нем сохраняется вся его ценность, на паре таких вот полосок мяса, жестких как сапожная подошва пуштун может идти по горам целый день. Конечно, Зардал взял с собой и соли — соль у пуштунов ценилась, она была дорогой, потому что государство обкладывало соль налогом — но у Зардада соль была.

Перед выходом из своего холостяцкого жилища, он взглянул на запад, в сторону Мекки и сотворил положенное при таких обстоятельствах ду'а.

Аллахумма, инна нас'алю-кя фи са-фари-на хаза-ль-бирра ва-т-таква, ва мин аль-'амали ма тарда! Аллахумма, хаввин 'аляй-на сафара-на хаза, ва-тви 'анна бу'да-ху! Аллахумма, Анта-с-сахибу фи-с-сафари ва-ль-халифату фи-ль-ахли, Аллахумма, игжи а'узу би-кя мин ва'саи-с-сафари, ва кяабати-ль-манзари ва су'и-ль-мункаляби фи-ль-мали ва-ль-ахли. [87] О Аллах, поистине, мы просим Тебя о благочестии и богобоязненности в этом нашем путешествии, а также о совершении тех дел, которыми Ты останешься доволен! О Аллах, облегчи нам это наше путешествие и сократи для нас его дальность! О Аллах, Ты будешь спутником в этом путешествии и Ты останешься с семьей, о Аллах, поистине, я прибегаю к Тебе от трудностей пути, от уныния, в которое я могу впасть от того, что увижу, и от неприятностей, касающихся имущества и семьи. Ду'а, которое произносится перед отправлением в путь.

Затем он затворил дверь и тронулся в путь.

Рассвет застал его на горном склоне, он обернулся лицом к восходящему солнцу и возблагодарил Аллаха за то, что даровал людям новый день. Горы из черных становились серыми, из серых — где желтыми, где оранжевыми, жизнь возвращалась на землю вместе с лучами солнца и это было хорошо…

Он прошел еще несколько километров — и вдруг понял, что впереди кто-то есть.

Он не увидел, он просто это понял. У человека, который много времени проводит в горах, вырабатывается особое чутье, в горах редко встретишь другого человека — поэтому присутствие человека, такого же, как ты, начинается ощущаться еще до того, как его увидят твои глаза. Нужно только слушать самого себя, свою душу, и возносить хвалу Аллаха в положенных случаях. И Всевышний не оставит тебя в опасности…

Пройдя еще несколько десятков метров — Зардад прыгнул за валун, выставил ствол американской снайперской винтовки, готовый стрелять.

Но стрелять было не в кого.

Он лежал час, а потом — еще один час и еще. Солнце карабкалось все выше по лазурно-синему небосводу, однажды к его укрытию близко подползла змея, видимо, решившая погреться на камне — но вовремя почувствовала человека и скрылась. Впереди — никого не было.

— А'узу би-Лляхи мин аш-шайтани: мин нафхи-хи, ва нафси-хи ва хамзи-хи. [88] Прибегаю к Аллаху от шайтана: от высокомерия, которое он внушает, от его зловонного дыхания и слюны и от его наущений, приводящих к безумию. — сказал Зардад, полагая, что стал жертвой козней шайтана, который сейчас довольно ухмыляется, гордый тем, что внушил страх вооруженному мужчине и воину, вынужденному пролежать три часа на горном склоне вместо того, чтобы идти за добычей.

Зардад встал и пошел дальше — но не успел пройти и ста шагов, как из-за спины его окликнули

— Да спасет тебя Аллах в Судный день, Зардад!

Зардад резко повернулся, вскидывая винтовку. На камне, том самом, за которым он лежал, сидел моджахед, держащий в руках русскую снайперскую винтовку.

— Кто ты? — спросил Зардад — ты назвал мое имя! Откуда знаешь мое имя?

— Твое имя Зардад и ты воин людей Африди. Я знаю тебя — ответил моджахед

— Откуда ты меня знаешь?

— Я знаю тебя и твою клятву потому, что я Змарай, пуштун и воин людей Шинвари. А ты еще не забыл, чем ты клялся?

Зардад по-прежнему держал неизвестного на прицеле

— Откуда мне знать, что ты говоришь правду?

— Лишь Аллах может читать в сердцах, но я скажу тебе. Я, Змарай, пуштун и воин людей Шинвари приговорил подлую собаку Уль-Хака к смерти, да будет Всевидящий верным свидетелем моим словам. Не позднее чем через год подлый каратель пуштунского народа умрет, и смерть его будет страшна. Год еще не прошел, и я жажду мести.

Зардад опустил винтовку

— Почему тебя не было так долго?

— Пуштун свершил свою месть через сто лет и сказал: я поспешил. Месть сладка, мой друг, и это блюдо лучше всего есть холодным. Я — готов пойти по пути мести, и что будет в конце — ведомо одному лишь Аллаху. А ты, брат — готов?

Зардад заметил, что пуштун говорит хоть и по пуштунски — но некоторые слова произносит примерно так, как это делается на языке дари, государственном языке Афганистана, который имеет хождение на севере и в центре страны, в том числе в Кабуле. Значит, этот человек родом не из этих мест. Это могло быть правдой — потому что война перемешала людей, согнала с места целые племена и пуштун шинвари вполне мог жить в Кабуле, там, где говорят на дари и научиться там этому языку. Но могло быть и по-другому.

И все-таки выглядел этот человек как пуштун и моджахед. И говорил — как пуштун и моджахед, не было никакой разницы.

— Я готов, но как мы убьем тирана?

— Немного терпения, брат. Немного терпения, ибо терпение — несомненное достоинство мужчины. Ты помнишь, где мы встретились в первый раз?

— Да.

— Тиран будет там снова. На этот раз я хочу взорвать его.

— Взорвать? Но как ты его взорвешь?

— У меня есть бомба. Хорошая бомба, ее дали мне американцы, чтобы я взорвал ее у шурави — но я решил, что нет ничего важнее, чем убить тирана и освободить пуштунский народ от гнетущих его оков. Эту бомбу надо донести до места и установить. Мне нужен проводник. Ты знаешь те места?

Зардад те места знал.

— Нет таких мест в горах, которых бы я не исходил в поисках добычи на много дней вокруг. Но там очень опасно.

— Именно поэтому, мне нужен проводник. Я и еще один человек — мы понесем бомбу.

— Еще один человек? Эта бомба так велика?

— Эта бомба столь велика, что от ее взрыва содрогнутся в ужасе сердца даже самых стойких. И пуштунский народ навсегда оставят в покое враги, кем бы они ни были.