Сергей Соболев - Скриптер

Явственно прозвучавший звук «щелчка» и сам момент прохождения секундной стрелки через отметку начала минутного круга совпали с большой точностью.

Казалось бы, ничего особенного не произошло. Экран не погас; картинка на нем оставалась прежней — лист с текстом приказа Верховного был на том же месте. И внушительных размеров — вдвое больше штатного редакционного — хронометр, и подменившая собой метроном «тренога» продолжают отсчитывать мгновения.

Но это уже иное время.

Это именно то внутреннее, существующее лишь в определенных пространственно-временных континиумах и измененных состояниях время, которое принято называть — предоперационным , время, в котором действуют несколько иные принципы и законы, нежели в привычном простым смертным развертывающемся линейно времени.

— Выставлено! — прозвучал в подземной каморе, превращенной в служебную рубку, хрипловатый голос Часовщика. — Предоперационное время: тысяча девятьсот сорок первый год, тринадцатое октября, три часа пятнадцать минут ровно.

Логинов кликнул трехпалой «десницей» по окну, в котором выставлен интересующий его — и требующий редактуры — документ некоего Спецотдела, приписанного к Наркомату внутренних дел СССР.

Явственно прозвучал хлопок, заставивший Логинова вздрогнуть. На экране произошли изменения; он стал мутным, серо-зеленым… Но там, определенно, что-то было; оттуда ощутимо потянуло свежим, холодным ночным воздухом.

Прорезались, став слышимыми, какие-то сторонние звуки; впрочем, пока что они неразборчивы. Окно с увеличенным примерно вдвое против обычного формата листом бумаги с машинописным текстом переместилось в правый верхний угол, очистив, таким образом, центр экранной панели.

Качество изображения поначалу было примерно таким, как если бы смотреть на округу в темное время суток через прибор ночного видения.

Вверху, по центру верхней кромки экрана, появилось табло. Это уже третий по счету таймер, если считать часы, показывающие местное время — они застыли на отметке 02:15 — и таймер взрывателя — с показаниями которого теперь тоже придется считаться.

Показания этого вновь появившегося таймера стали меняться:

03:15:01… 03:15:02… 03:15:03…

Первым, что увидел Логинов, что он смог разобрать, что удалось рассмотреть и идентифицировать, был деревянный забор.

Видны целиком три его секции, видны и закрытые ворота.

Когда точка обзора переменилась, в серовато-зеленой полумгле проступили очертания вытянутого двухэтажного дома.

Дэн впился в него взглядом; да это ведь то самое строение, которое он уже видел в ходе сеанса! Тот самый деревянный двухэтажный дом в Волынском, изображение которого открылось, когда он кликнул по красному флажку на карте одного из столичных районов…

И именно из-за его интереса к этому объекту, кстати, именно из-за попытки получить справочную информацию по запущенному им поиску, возник некий трабл, [59] От англ. "trouble" — ошибка, проблема, баг. приведший к нынешнему драматическому положению.

На небольшой площадке перед этим строением виден небольшой круглый фонтан. Там же, но ближе к ступенькам парадного входа, стоит легковая машина марки ГАЗ-М1.

Дэн опознал и транспортное средство; это была одна из двух «эмок», которые он видел, когда просматривал событийный ролик о минировании Новодевичьего монастыря.

В центре экрана появилось тусклое синеватое пятно света. Оно, это облачко света, приобретая форму прямоугольника, стало быстро увеличиваться в размерах, приближаясь, как бы наплывая на того, кто стоял у экрана, находясь в помещении редакции Пятого канала. И вдруг он, Логинов, ясно и четко увидел комнату с наглухо зашторенными окнами. Комнату, каковая, судя по наличию книжных шкафов и полок, а также письменного стола с круглой бронзовой «кремлевской» лампой, является служебным кабинетом. Увидел троих мужчин в форме — они стоят посреди комнаты, вытянувшись в струнку.

А в следующее мгновение Дэн увидел и самого хозяина этого помещения; тот, думая о чем-то своем, судя по отстраненному лицу, брал щепотью табак из красной металлической банки с надписью Prince Albert [60] Сорт трубочного табака. и неспешно набивал им трубку.

В кабинете, освещенном лишь светом настольном лампы, прозвучал негромкий, какой-то даже подчеркнуто спокойный голос:

— Пачиму молчите, товарищи офицеры? Я вас спрашиваю — как ви собираетесь обеспечить абсолютно секретный, абсолютно тайный характер а-аперации?

Старший из этих троих — и по возрасту, и по званию (на петлицах по ромбу — старший майор ГБ) — хорошо поставленным зычным голосом произнес:

— Товарищ Верховный, разрешите доложить?

— Ни надо греметь голосом, товарищ Мельников, ви не на плацу, не на параде, — тем же тихим спокойным голосом, в котором явственно ощущается кавказский акцент, сказал хозяин кабинета. — Я вас слушаю.

— У товарища Авакумова есть предложение на этот счет, — чуть понизив голос, сказал начальник Спецотдела. — Предлагаю выслушать его вначале.

Верховный примял табак в трубке пальцем с желтоватым ногтем. Действуя все так же неспешно, взял со стола большой коробок со шведскими списками. Достал одну из них; зажег, принялся раскуривать трубку. Пыхнул дымком; держа трубку в правой руке, — левая, полусогнутая, просунута под среднюю пуговицу полувоенного френча — подошел к стоящим по стойке смирно сотрудникам.

Аромат трубочного табака смешался с запахом одеколона, кожаной амуниции и сапожной ваксы. Слева от него глава Спецотдела Мельников, основательный, коренастый, крепко сбитый мужчина лет пятидесяти. В центре майор ГБ Сытин — этот выше своего начальника почти на голову; череп обрит наголо, глаза смотрят преданно, но лицо суровое, оно словно высечено из камня.

Хозяин остановился напротив младшего по возрасту и званию сотрудника. Тот одет строго по уставу, застегнут на все пуговицы и крючки; осиная талия, — сам он плечист, спортивного сложения — затянута ремнем.

Лейтенант госбезопасности Михаил Авакумов… Хозяин в свое время тщательно изучил его личное дело и знал о нем все, что нужно было для дела. Среди предков Авакумова — по линии матери — в основном церковные служащие, попы да дьяконы. По отцовской линии — дворянская кровь. Но Авакумовы не из числа помещичьей публики, они служивые — все предки по мужской линии были на государевой службе, в основном — военная косточка. С такой родословной — предки сплошь попы, дворяне и «реакционное офицерство» — в рабоче-крестьянском государстве долго не живут. А если и живут, то в лагере, занимаясь полезным производительным трудом на благо трудового народа. Но случаются и исключения; причем, они не так уж и редки даже в это суровое время.