Сергей Соболев - Скриптер

С одной лишь, но существеннейшей разницей: Авакумов и прибывший на объект редактор находятся сейчас в месте, которое лишь внешне напоминает знаменитую кунцевскую «ближнюю дачу», в месте, куда не способен проникнуть никто из простых смертных.

Они некоторое время прогуливались молча. Хранитель не торопил своего гостя; он не спешил начинать важный разговор, давая время тому адаптироваться к новой обстановке, а также обдумать то, что только что произошло. Лесок, по которому они сейчас прогуливаются, как смог уже вскоре убедиться Редактор, мало чем отличается от ландшафта тех закрытых для простых смертных зон , где ему уже доводилось бывать прежде. В этом зеленовато-сером пространстве лес выглядит во многом так же, как и в реальном мире; но здесь нет света и тьмы, или их комбинации, их сочетания, нет теней, нет смены дня и ночи.

Здесь несколько иные запахи. В этом мире не слышны птичьи голоса; свежий майский ветер не шелестит в верхушках елей и сосен; тишина тут такая, что к ней еще нужно привыкнуть.

— Я уже как-то спрашивал вас, Павел Алексеевич, о некоторых особенностях вашего зрения, — первым нарушил тишину Авакумов. — Не скрою, общался на эту тему также и с Окулистом… Вас ведь нельзя отнести к разряду полностью незрячих людей?

— Вы говорите сейчас о нашем обычном физическом мире, мире людей, а не каналов ?

— Да, именно об этом речь.

— Я вижу реальность примерно в таких цветах и оттенках, и в таких очертаниях, как словно я смотрю через прибор ночного видения. Не очень четко, не все мелкие детали могу рассмотреть… но в целом картинку я вижу.

— А здесь, в этой новой для вас зоне?

— Очертания предметов несколько контрастней, если сравнивать, к примеру, с «монастырской» зоной… Но цветовая гамма, в сущности, та же.

— Чем дольше живу на свете, — задумчиво произнес Авакумов, — тем больше

удивляюсь тем скрытым возможностям, что заложены в человеке.

— Я вас понимаю.

— Вы один из немногих, у кого открыт так называемый «третий глаз». Или «аджна-чакра», как говорят на мистическом Востоке…

— Полагаю, к числу этих «немногих» относитесь и вы сами, Михаил Андреевич, — усмехнувшись, сказал Редактор. — А после того, как мне открылась еще одна грань этого объекта, есть основания предположить, что и у бывшего хозяина Ближней дачи помимо обычного человеческого зрения имелось и некое мистическое зрение; или то, что вы назвали «третьим глазом»…

— Между нами, он был в высшей степени необычным человеком, — сказал Авакумов после небольшой паузы.

— Человеком ли?..

— Даже те, кто были рядом… в том числе и здесь, когда он совершал прогулки в этой закрытой для его партийных соратников зоне, не смогли бы точно ответить на этот ваш вопрос.

— У вас и сейчас на него нет ответа?

— А почему это так вас интересует?

— Потому что мне интересны вы сами, Михаил Андреевич. — Редактор остановился, но Хранитель вновь увлек его по дорожке за собой. — Я нигде ничего о вас не читал… Хотя литературы о том времени, в том числе, основанной на документальных свидетельствах…

— Якобы «документальных»…

— …равно как фильмов о сталинской эпохе — всего этого сейчас в избытке. Но ваши имя и фамилия в этих книгах или телепередачах даже ни разу не были упомянуты, как мне кажется!

— Будь иначе, вы бы сейчас говорили с кем-то другим.

— Как вы оказались вообще в ближнем окружении Сталина? И почему он выделил в свое время именно вас? Ведь вы в то время были совсем еще молодым человеком…

— Поговорим об этом в другой раз, — спокойным тоном произнес Хранитель. — Давайте-ка лучше перейдем к нашим насущным делам.

— Как скажете… Я и не рассчитывал, по правде говоря, на вашу откровенность.

— Жду вашего подробного рассказа о ночном сеансе редактуры и утреннем визите в зону к Логинову. Также меня интересуют ваши соображения о текущей миссии «Апостолов» и ваше личное впечатление после сегодняшнего контакта с иезуитом Кваттрочи.

Они продолжили свою прогулку по этому странному, наполненному тишиной, погруженному в зеленовато-серый полусумрак пространству, по дорожкам пустынного леса, где их не могла подслушать ни одна живая душа. Рассказ Павла Алексеевича занял около получаса времени. Авакумов слушал очень внимательно; он лишь изредка прерывал доклад Редактора, задавая уточняющие вопросы.

— Это, конечно, не моя компетенция, — заканчивая, сказал Редактор, — но аквалонцы ведут себя крайне нагло. Я также не совсем понял суть идеи с обращением… с нашей стороны… к процедуре Третейского суда. И, соответственно, с приглашением на нашу территорию иезуита Кваттрочи, наделенного столь обширными полномочиями.

— Вас это тревожит?

Редактор мрачно усмехнулся.

— Знаете, Михаил Андреевич… Иногда я ощущаю себя так, как будто мы проиграли войну и теперь живем под пятой оккупантов.

— Мы проиграли важное сражение, — подал реплику Хранитель, — мы потеряли территории и людей, но мы не проиграли войну.

— Знакомое выражение. Чаще всего оно служит для оправданий. Или же для сокрытия реальных — и весьма прискорбных — фактов.

— Все не так плохо, как вам кажется.

— Да поймите же! Они уже в Москве, и они делают здесь, что хотят!!

— Несколько десятилетий назад обстановка была еще тяжелей, — сказал Авакумов. — Уж поверьте мне на слово, как очевидцу и участнику тех событий. Тем не менее, мы отбились, а затем и выиграли войну. Хотя… здесь существуют разные оценки… не смогли вполне распорядиться добытой столь огромной ценой победой.

Дальнейший их разговор в основном касался личности Логинова.

— Мы за этим молодым человеком, наблюдаем уже несколько лет, — признался Хранитель. — Очень аккуратно, скажу, послеживали… Старались не привлекать к нему стороннего внимания. С его приемными родителями, ныне покойными… или считающимися таковыми, я был знаком лично.

— Вот как? А почему данную инфу не сообщили мне, когда мы разговаривали о Логинове в мой прошлый приезд?

— Эти знания могли вам на тот момент помешать… Настоящие имя и фамилия его вам уже известны?

— Я это выяснил для себя, когда стали известны имена и фамилии двух жертв ДТП тридцатого апреля. По паспортным данным он Денис, а не Даниил… Кстати, друзья и близкие его так и называют — или называли — Дэн… Поэтому-то он и отзывается на это сокращенное прозвище.

— Здесь любопытно то, что при изменении его «профиля», его биографии, была произведена замена имени Денис на Даниил…

— Меняя человеческое имя, меняют судьбу?

— Скорее, имеет место попытка затруднить поиск данных о человеке по существующим базам и архивам.

— Похоже, такая цель и ставилась тем, кто внес изменения в скрипт?