Екатерина Лесина - Адаптация

Айне кивнула.

Она положила пистолет на столик, поправила трубку старого телефона и сказала:

- Надо убраться.

Взяв Еву за руки - мертвые, они еще были теплыми и мягкими, словно костей и мышц внутри не осталось. И Айне почудилось, что стоит сдвинуть с места, и руки растянутся до бесконечности, как эта густая кровь, а потом порвутся.

Но она все же попыталась сдвинуть.

Ева оказалась тяжелой.

- Дай сюда, - Глеб поднял тело легко. Глеб сильный.

Но он - не Тод.

Глеб вышел и скрылся за дверью. Айне осталась одна в большом зале. Он был точной копией зала, в котором она жила раньше. Экраны такие же. И ковер.

На ковре тепло лежать. И звуки он гасит.

А кресла прежде не было. Оно высокое и вырастает из пола, чтобы в пол же врасти. Переплетение корней и гиф, точка воздействия на сложнейший организм, который остался один, совсем как Айне.

И ему плохо. Айне слышит его голос. И вот-вот заплачет вместе с ним.

Глеб вышел из боковой комнаты и поднял второе тело, той самой женщины, лицо которой скрывала зеркальная маска.

- Ничего не трогай, - рявкнул Глеб, и Айне, убрав руку от подлокотника, ответила:

- Хорошо.

Но когда он скрылся за дверью, она подошла к креслу, сняла кофту с зайцем - глаза у него были грустными - и повесила на подлокотник. Айне села, откинулась на спинку и впилась ногтями в изгибы корня.

- Да, - ответила она на молчаливый вопрос Спящего. И сумела сдержать крик, когда иглы коннексонов пробили кожу.

Боль парализовала. А потом убила. И Айне поняла, что и мертвые способны чувствовать.

Сотни сердец стучали единым ритмом. Пульсировала жидкость в пищеварительных вакуолях гриба, перетекая в сеть внутреннего синтеза.

Собирались из бусин аминокислот пептидные цепи и тут же, спускаясь с рибосомальных конвейеров, самоусложняли структуру. И трехмерные кирпичи белков достраивали лабиринт живого организма.

Выплетались многосуставчатые хвосты жирных кислот и углеводородных полимеров. Мешались. Изменялись. Мигрировали по сосудам, превращаясь друг в друга. Легчайшее прикосновение, не намек - вопрос, и список синтезируемых веществ расширился.

Не пройдет и получаса, как на поверхности мицелия появятся выросты с прозрачными колбами клеток, в точности повторяющих заводскую упаковку гидроксифенилглицина. И что за беда, если оболочка не пластиковая, но пектиново-целлюлозная?

Айне улыбнулась и, накрыв все живые сердца своей волей, велела:

- Проснитесь.

И они открыли глаза. Это было лучше, чем смотреть через камеры.

Глеб понял все, когда снял маску. Раздражала она его. Стекло-стекло, сиянье зеркал и собственное лицо, искореженное гранями. Как будто смотрят на Глеба сразу несколько человек. И среди них нет ни одного настоящего.

Тогда он просто отвернулся и, уложив Еву, убрал волосы с лица.

Могла ведь убить. Были возможности и не одна. Но не тронула. И теперь вот тошно.

У мертвой Евы мягкое лицо, красивое и умиротворенное, как будто и не Ева она, но Мадонна, только младенцы остались в подвале, в пластиковых коробов кувезов. Подохнут все.

Пускай. Они же не люди!

Не люди и всё.

Глеб сложил ей руки, как нормальному покойнику, и в лоб поцеловал. Только потом занялся второй. На выпуклый живот ее Глеб старался не смотреть. Оставалась маска, сидящая на коже словно сама собой. У Глеба не сразу получилось поддеть ее. Но стоило потянуть за край, и маска сошла.

Изнутри она была гладкой и мягкой.

А лицо девушки - бледным. И волосы у нее синие. Яркие-яркие, как незабудки. Три прядки на челке - три параллельные линии, перечеркнувшие когда-то Глебову жизнь.

Темные брови. И светлые губы, слабо прорисованные на лице.

Он даже испугался, что это - настоящая Ева, но после понял - подделка. А еще сообразил, что это лицо он уже видел.

Это, но другое. Измененное возрастом. Усталое. Слегка оплывшее и изуродованное обвисающей кожей. Сейчас, после смерти, она растянулась, усугубив сходство.

- Раз, Ева, - сказал Глеб, пятясь к двери. - Два, Ева.

Они походили друг на друга, как мать и дочь, вот только был еще один человек, вписывавшийся в линейку родственного сходства. И этот человек, скорее всего, человеком не был.

- Три, Ева...

Девчонка сидела на кресле, слишком большом для нее.

Ноги не доставали до пола. Тонкие ручонки силились обнять массивные подлокотники, а макушка не дотягивалась до изголовья, и белесым корням симбионта пришлось спуститься. Они легли на плечи и впитались в кожу, оставив следами узоры белой татуировки.

Они сковали руки и ноги. И захватили голый живот живым корсетом.

Девчонка улыбалась. Из закрытых глаз ее текли слезы. Симбионт их подбирал.

- Ты тоже Ева? - Глеб взял ее на прицел.

- Я не Ева, - ответила девчонка, не открывая глаз. - У меня есть собственное имя. У всех есть имя. Меня зовут Айне.

Логичненько, черт побери.

- И какое ты поколение? Пятое? Двадцатое?

- Я не владею данной информацией.

Она все-таки посмотрела на Глеба.

Сучьи дети. Они же просекли, что ребенка убить сложно. А бессмертного - невозможно, если, конечно, ты не отмороженный психопат, которому насрать на будущую жизнь. Отбор на инфантилизм и здравый смысл. Оба решения в одном флаконе. Молодцы. Сработало.

А для невнявших инстинкту андроид имеется.

Поправочка: имелся.

- Пожалуйста, не надо в меня стрелять. Мне сейчас больно. Не причиняй дополнительных повреждений. Это может привести к моей физической гибели, - она говорила это, глядя на Глеба синими глазами Евы.

Убить все равно придется.

Безопасность вида. Борьба за выживание. На этот раз - настоящая. И тогда настоящая была, теперь-то оно видно, кто друг, кто враг, а кто хреном о забор почесать вышел.

- Встань, - приказал Глеб, а девчонка не послушала, залопотала, выталкивая слова из глотки:

- Я готова предоставить тебе необходимую информацию. Наш вид не является антагонистичным вашему. Возможно включение отдельных особей Homo sapiens ssp. sapiens в контур существования и социальную структуру Homo sapiens ssp. mirmikoides. Это повышает вероятность выживания. Высокая степень соответствия организма среде позволяет ему осуществлять успешную конкуренцию...

- Закройся.

Глеб обошел кресло и схватил девчонку за руку.

- Вставай.

- Разрыв связи в настоящий момент вызовет негативные...

Он рванул, выдирая из паутины. Айне закричала, покатилась и замерла, обняв себя за плечи. На коже вспухали алые капли крови.

Нельзя ее жалеть. Она - чудовище, которое лишь притворяется ребенком.

Адаптация такая.

- А вот теперь рассказывай сказку. Тебе же понравилось. Ты так красиво пела, пока мы шли. А я все думал, откуда тебе столько известно. Неужели вечная жизнь еще и абсолютным знанием чревата?