Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

Но вот наконец-то «Гусар» ткнулся носом в берег, и Денис Васильевич первым выскочил на твёрдую землю, не став дожидаться сходней.

— Выгружайтесь, Александр Фёдорович!

Беляков не спешил. Это восемнадцатилетнему лейтенанту позволительно скакать стрекозой, а солидному человеку на четвёртом десятке приличествует неторопливость и степенность. И чувство ответственности, куда же без него? Сначала выставить часового у ценного груза, и лишь тогда подумать об отдыхе. Бережёного, знаете ли, Бог бережёт. А с полусотней пудов золотого песку и самородков даже на безлюдном острове посреди Волги будешь чувствовать себя неуютно.

Золото… Так уж вышло, что на прииске не знали о планируемой совместно с Бенкендорфом операции, да и знать не могли, потому сплавили на лодьях по Урал-реке до Гурьева городка всё добытое за время отсутствия министра. Эх, не нужно было сообщать нарочным о пути следования! Но хотелось как лучше…

— Александр Фёдорович, вы скоро? — лейтенант уже закончил рекогносцировку и махал рукой. — Смотрите, и кострище старое.

Правильно, кто пропустит сухой и поросший лесом островок? Тут тебе и дрова, и защита от палящего южного солнца.

— Я ить плохого не насоветую, — важно заявил лоцман. — Прикажете сеточку растянуть?

— Давай, — согласился Беляков. — А мы пока костром займёмся.

Но немного подумав, Александр Фёдорович решил, что разведение огня вполне можно отнести к технической части, да и заготовка дров более подходит кочегарам, чем министрам. Нет, работы он не гнушался, но ведь когда-то нужно учиться руководить?

Через некоторое время все оказались при деле, даже командир канонерки. Правда лейтенанту быстро прискучило кричать с берега на устанавливающих сеть артиллеристов, и он нашёл себе более возвышенное занятие. Раскрыв толстую тетрадь, Давыдов что-то в ней писал толстым карандашом, часто останавливаясь и перечёркивая строчки.

— Александр Фёдорович, вы не подскажете рифму к слову машина?

— Я что, похож на поэта?

Лейтенант смутился и признался:

— Есть в вашем лице что-то одухотворённое.

— Да? — удивился Беляков, из всего чтения предпочитавший книгу приходов и расходов.

— Точно-точно.

— Тогда к слову машина… будет… будет… вторая машина!

— Однако!

— Не так?

— Всё так! — заверил Денис Васильевич. — Но эта рифма замечательно подойдёт к другому стихотворению, а тут другую нужно.

— Тогда зачем наугад подбирать? Прочтите уже написанное вслух, и мы вдвоём обязательно что-нибудь придумаем.

— Конечно, — лейтенант прокашлялся и с чувством продекламировал:

— Предпочёл кусок свинины! — предложил Беляков.

— Э-э-э… нет… хотя… да!

— Неплохо, Денис Васильевич, очень даже неплохо! Вы не думаете показать сии вирши Гавриилу Романовичу Державину?

Что думал лейтенант Давыдов, так и осталось неизвестным — грохот взрыва заставил его выронить тетрадь со стихами и вскочить на ноги.

— Что за чертовщина?

— Рыбу глушат, ироды. Или осетров из камышей в сеть загоняют.

— Так они же по счёту выдаются!

— Осетры?

— Зачем осетры? Кто их в здравом уме перечитывать будет? Я про гранаты новой системы. Паскуды! Восемь штук еле-еле выпросил!

Бабахнул ещё один взрыв и командир схватился за голову. Было из-за чего беспокоиться — гранаты нового образца делались настолько малым количеством, что о применении каждой требовалось отчитаться. Кто, когда, где, против кого, с каким результатом… А эти… эти… козлы…

— Да спишем как-нибудь, Денис Васильевич.

— Каким образом?

— Придумаем. Скажем, что украли.

Давыдов побледнел:

— Вот этого не нужно говорить, Александр Фёдорович. Обвинений в преступной халатности мне ещё не хватало…

Вернувшиеся с богатым уловом артиллеристы так и не успели похвастаться добычей — командир едва взглянул на тушу огромной белуги, из-за которой лодка едва не черпала бортами, и сразу приступил к искоренению пороков. По его мнению, лучшим воспитательным средством являлось рытьё ям для отхожих мест, по две на каждого члена экипажа. То, что на «Гусаре» имелась в наличии одна лопата, во внимание не принималось.

— Учитесь обходиться подручными средствами, — приговаривал лейтенант, прохаживаясь перед провинившимися. — Тяжело в ученье — легко в бою! А по требованиям нового Устава каждый солдат и матрос обязал владеть по меньшей мере пятью воинскими умениями, сиречь специальностями. Землекоп — одна их них.

— А зачем? — робко спросил седоусый сержант, как старший по званию среди артиллеристов вызвавший огонь на себя.

Давыдов нахмурился, сердито засопел, но пояснил подчинённому, по возрасту годящемуся в отцы:

— Отрабатываем высадку морского десанта и удержание плацдарма!

Пояснил, и тут же сорвал злость на прислушивавшемся к разговору лоцмане:

— А ты хуле уши греешь, заняться больше нечем?

— Я это…

— Рыбу приготовь, аспид!

— Слушаюсь, ваше благородие!

Лопата уткнулась во что-то твёрдое, заставив сержанта Антипенкова вполголоса выругаться. И без того уже спина трещит, а если попался камень, то ещё и его вытаскивать. Вон их шесть штук лежит на бруствере, один другого здоровее. Кстати, зачем отхожей яме брустверы? У лейтенанта лучше не спрашивать, а то может признать ошибку, и заставить копать заново по исправленному образцу.

Эх, всегда ты была тяжела, долюшка солдатская, а после реформ государя Павла Петровича, дай Бог ему здоровья, стала ещё тяжелее. Кормить, правда, стали лучше, тут ничего не скажешь, и денежное довольствие повышенное с полутора до двух с половиной рублей в год, уже не приходится тратить на покупку чая с сахаром. Всё казённое, да по четыре раза на дню. Хлеба белого по фунту, ржаного три… Сапоги, опять же, не на гнилой бумажной подошве — вороватые интенданты накрепко заучили, что в штрафном батальоне им без всякой войны жизни отмерено ровно до первой ночи. Один, по слухам, до утра протянул, но ему просто не повезло с командиром — остальные помилосерднее будут.

Да много чего случилось за последние полтора года, когда спокойная и размеренная служба велением императора сменилась бешеной круговертью постоянных учений, стрельб, обязательных для нижних чинов занятий по чтению, письму и началам арифметики. Сейчас попривыкли, но тогда создалось впечатление обрушившегося на землю неба. Чего только стоит отмена прежних чинов и введение новых… Даже немного обидно превратиться из обер-фейверкера в обычного армейского сержанта. Пусть приписанного к Пароходному флоту, что почти гвардия, но всё равно армейскому.