Евгений Токтаев - Орлы над пропастью

Пирей ни в чем не имел нужды, а в Афинах, до которых рукой подать, начинался голод.

Римлянам не хватало дерева для строительства осадных машин, тогда Сулла приказал вырубить священные рощи Академии и Лицея. Нужен был флот — Сулла послал Луция Лукулла к союзникам Рима, в Египет, на Родос. Оба союзника независимы, требовать с них что-либо невозможно, а просить, явившись с пустыми руками, бессмысленно. Денег у Суллы не было и чтобы их достать, римляне разграбили храмы в Дельфах. А так же наведались в Лаврийские рудники.

В Лаврионе скопилось довольно много серебра, которое афиняне не успели вывезти в более надежные места. Стражи в рудниках всегда было много, но для легионеров Суллы она не представляла опасности. К начавшейся драке сразу же присоединились рабы из тех, что работали на поверхности. Всего их было около трех тысяч, но они не имели оружия, многие истощены. К тому же римляне вовсе не собирались освобождать рабов, они стремились лишь забрать то серебро, которое уже было превращено в слитки. Поэтому бежать удалось лишь сотне каторжников, в числе которых посчастливилось оказаться Эвдору и его товарищам, попавшим в это гиблое место за морской разбой.

Собравшая компания насчитывала десять человек. Все они были осуждены в разное время, но на рудниках оказались недавно, в верхних мастерских. Эвдор и Дракил были разбойными не из простых. Они и стали вожаками. В спутники им подобрались люди случайные, поскольку друзья-товарищи обоих навсегда сгинули на нижних уровнях шахт, и лишь какое-то особое расположение богов помогло двум главарям избежать подобной участи.

Аттика напоминала выжженную пустыню и из нее следовало выбираться побыстрее. Повсюду рыскали отряды римлян, совершали вылазки понтийцы и афиняне. Наступила зима. Пираты смогли добраться до побережья и прятались в разоренном и обезлюдевшем рыбачьем поселке. Им посчастливилось найти относительно целое рыбацкое суденышко, но выйти в море нельзя, нужно ждать весны.

К весне защитники Афин совсем ослабели от голода, и в пятнадцатый день месяца антестериона, а по римскому счету в мартовские календы, в полночь, легионы Суллы, разрушив часть стены между Священными и Пирейскими воротами, вступили в город. Началась резня. Аристион продержался еще несколько дней на Акрополе, но все же был взят в плен. Его казнили вместе со всеми гражданами, занимавшими какие-либо государственные должности.

Афины пали. Не видя больше смысла защищать Пирей, Архелай со всем войском отплыл в Беотию. Залив кровью Афины, Сулла сразу же выступил вслед за понтийским войском.

Аттика совсем обезлюдела. Через месяц, дождавшись ровной погоды, горстка беглых пиратов наконец вышла в море.

Эвдор рвался на Родос. Он не объяснял причин, но его уверенность вкупе со впечатляющей внешностью и телесным здоровьем, не сильно попорченным рудниками, убедили всех послушаться его. Критянин пробовал возражать, но был вынужден подчиниться большинству.

Морем до Родоса от Аттики не более десяти-пятнадцати дней пути, в зависимости от ветров, но пираты добирались до цели почти два месяца, часто вынужденно задерживаясь на различных островах.

Наконец, цель была достигнута. Эвдор упорно помалкивал насчет своих планов. В городе он привел всех в заведение "Веселая наяда", где они и сидели уже второй день.

Вечерело. В кабаке начал прибывать народ, по большей части обычные портовые пьяницы. За столом у очага разговоры становились все громче, а взрывы смеха чаще. На лестнице, ведущей на второй этаж, появилась девушка, одетая в короткую эксомиду, открывавшую левую грудь, быстро сбежала вниз и прошмыгнула в дверь для прислуги. Следом за ней спустился полуголый человек, бедра которого были обмотаны льняным полотенцем.

— Аристид, — процедил сквозь зубы. Койон.

Аристид был обладателем не слишком массивной, но рельефной и красивой мускулатуры, длинных, чуть вьющихся, светлых волос. Тонкие черты гладко выбритого лица почти не несли в себе следов того, что и он совсем недавно сбросил цепи рабства. Этому пирату было около тридцати лет. Его происхождения никто из присутствующих не знал, но гордо поднятая голова, величественная осанка, а так же имя [20] Аристид — "Сын лучшего" (греч). , говорили о том, что он явно не из простолюдинов.

— Вам тоже следует помыться и побриться, — заявил Аристид, подходя к товарищам и потягиваясь, как обожравшийся кот, — воняет, как от козлов.

Мимо пропорхнула подавальщица с подносом, одетая в коротенький хитон, оставлявший большое пространство для полета мужской фантазии. Красавчик проводил ее взглядом, извернулся и ущипнул за задницу. Девушка степенно составила на соседний стол глиняную посуду, повернулась и с размаху огрела пирата тяжелым деревянным подносом по голове. Что-то хрустнуло. Вряд ли это была голова Аристида, поскольку он успел закрыться рукой. Да и рука, скорее всего, не пострадала. Пират, отшвырнул потрескавшийся поднос и замахнулся на девушку, однако удара не последовало.

— Это Левкоя, — сказал Эвдор, перехвативший руку Аристида, — не стоит обижать ее.

Аристид попытался освободиться, но моряк не отпускал.

— Пусти.

Эвдор отпустил руку красавчика и повернулся к вышибале, который одним прыжком преодолел расстояние в половину комнаты и уже собирался хватать Аристида, но уступил Эвдору.

— Расслабься, Мегакл.

Тот кивнул и вернулся в свой угол. Эвдор взглянул на девушку. Она тоже посмотрела на заступника, перевела взгляд на треснувший поднос, снова взглянула на улыбающегося моряка и очень удивилась:

— Эвдор? Разве ты жив? А мы тебя уже похоронили.

— Да ну? Это хорошо. Скажу тебе, Левкоя, иной глупец бы огорчился, увидев в том дурной знак, я же вижу большую для себя радость.

— Почему?

— Ну как... Если я уже помер, то в ближайшем будущем мне это вторично не грозит. Что-то я не слышал, чтобы люди умирали дважды. Надеюсь, поминки были подобающими моей особе?

Левкоя засмеялась.

— Подобающими. Писистрат произнес речь, прославляющую твои подвиги, правда он был уже пьян и к середине речи почему-то стал звать тебя, кажется, Миносом.

— О! Это весьма лестное сравнение, уверен, ты клевещешь на Писистрата, сей достойный муж, без сомнения, был в здравом уме и твердой памяти!

Отсмеявшись, Левкоя спросила:

— Где же ты пропадал эти два года? Давно ты на Родосе?

— На Родосе дней пять, а в городе второй. Уже ночь переночевал в этом почтенном заведении.

— Ночь? Госпожа отсылала меня по делам, вот я тебя и не видела.

— Я должен поговорить с ней.

— Госпожа занята, Эвдор.

Эвдор усмехнулся.

— Да ну? Интересно, чем это она так занята, что не захочет меня видеть? Может, подминает под свои телеса очередного бедолагу? Я уже говорил с Трифеной вчера, но сегодня появились кое-какие новости, я должен ее снова видеть.