Евгений Токтаев - Орлы над пропастью

Отряд Севера достиг окраины Адрамиттиона ближе к вечеру. Бурос уверял, что до города осталось немного и префект принял решение не разбивать лагерь в чистом поле, а прояснить обстановку. Квинт убедился, что преследуемые им понтийцы — вовсе не арьергард уцелевших сил царевича. Те, как и предположил Фимбрия, шли другой дорогой, восточнее, а перед всадниками Севера, постоянно оставаясь в пределах видимости, маячил отряд, отвлекающий внимание. Вернее, пытающийся это сделать, ибо легат на уловку не купился.

Когда, через три дня после выступления легионов из, сдавшегося без боя, Кизика, римляне достигли развилки большака и разведка донесла, что противник замечен на обоих дорогах, ведущих, одна в Пергам, а другая в Адрамиттион, легат собрал совет.

Карту Фимбрии предоставили вифинцы, горячо уверявшие легата в своей дружбе и верности Риму. Она оказалась точнее той, что имелась у римлян. В частности, по ней хорошо видно, что Адрамиттион стоит на берегу моря, тогда как на римской карте башенка, обозначающая город, нарисована чуть в стороне. Конечно, благодаря проводникам, римляне и так знали это, но одно дело рассуждать умозрительно и совсем другое держать совет над картой, где указаны все основные селения и крупные дороги. Внимательно изучив ее, Север покачал головой и заявил:

— А я бы пошел западнее. Если бы я был на месте царевича, или кто там сейчас у них командует, то ни за что не стал бы отдавать врагу портовый город просто так, — Квинт повернулся к Буросу, — какие там укрепления?

— Сейчас не слишком хорошие. Старая внешняя стена давным-давно разрушена, еще во времена вашей войны с Аристоником. Остался укрепленный акрополь, но и его взять труда не составит.

— Тогда город оборонять не будут, — сказал Носач.

— Не слишком ли глупо бежать прямиком в Пергам, привести нас к царю, не попытавшись удержаться на подступах? Это же порт, а у нас флота нет. Не проще ли защищаться здесь, чем в крепости, стоящей в глубине страны?

— Ты, Квинт, наверное, ни разу с поля боя не бегал. Тот, кто свою шкуру спасает, так разумно рассуждать не может, — покачал головой легат, — сопляк царевич спешит спрятаться за широкую спину родителя, не думая ни о чем.

— Однако ума хватило на обе дороги людей послать, — Тит Сергий стремился соблюдать справедливость во всем и не дал легату развить тему вражеской глупости.

— Хочешь сказать, заманивают? — спросил Квинт.

— К гадалке не ходить, — уверенно ответил за Сергия легат, — нечего туда соваться, надо идти на Пергам.

— Они могут спалить там склады, вывести корабли, — Квинт упрямо нагнул голову, — нужно убедиться...

— Вот ты и убедишься, раз душа болит, — отрезал Фимбрия, — только много людей я тебе не дам, две турмы возьмешь. Это римский город, Север, он под Митридатом всего пару лет. Найдешь там кого-нибудь из наших граждан, кто пережил резню, на худой конец, греков определишь на должности, из тех, кто против нас воевать не рвется. Власть, короче, законную восстановишь, и прямиком ко мне, не задерживаясь. Если вдруг все же нарвешься на крупные силы, в бой не лезь. Не хватит двух турм, наведаемся потом всей армией. Если я вдруг не прав. Но я прав.

Выражение лица у легата было такое, словно доказательство этих умозаключений у него уже за пазухой лежит. Однако, действительно, все по нему вышло. Еще за день до Адрамиттиона префект выяснил, что удирают от него всего две дюжины понтийцев, хотя те старались показать, что их гораздо больше. Ну что ж, противник не помеха, можно считать, что его нет, исполним приказ, восстановим законную власть.

Бурос не соврал, город не имел стен. Нет, вал и кое-какие развалины на нем наличествовали, но это никак нельзя назвать сколь-нибудь серьезным укреплением. Небольшой акрополь в случае осады с трудом вместил бы всех жителей города.

Север не имел ни возможности, ни желания вести осаду. Приближаясь к Адрамиттиону, он припомнил кусок из Птолемея, описывающий, вступление Александра Великого в Сарды. В то, что его, как македонского царя, выйдут встречать знатнейшие люди города, он не верил, но все же испытал некоторое разочарование, когда этого не произошло. Хорошо хоть ворота не закрыли. За неимением ворот. На улицах ни души, запустение, только собаки по дворам лают, учуяв целую волну незнакомых запахов — все это не слишком походило на торжественное освобождение римского города от варваров. Да и остались ли тут вообще римляне? Митридат-то восемьдесят тысяч человек вырезал по всей Азии.

В душе префекта нарастало беспокойство, причем, помимо вполне объяснимой настороженности командира, чей отряд вступал на неразведанную, незачищенную от противника территорию, здесь примешивались нотки совсем уж иррациональные. Например, что прикажете делать с чувством, будто на крыше дома, недавно оставшегося за спиной, стоит... и слова-то не сразу подберешь — фигура стоит, вроде человеческая, да только, словно светящаяся изнутри и пышущая жаром, как если бы Квинт находился совсем рядом с костром. Ощущения нацеленной в спину стрелы, прекрасно знакомые с Испании, давно не вызывали дрожь в коленях, а тут... Квинт обернулся — никого на крыше нет. Ну, почти: торчит пара вихрастых мальчишечьих голов. Пацаны провожали кавалеристов испуганно-восторженными взглядами. Префект прищурился, но зрение не показывало хозяину ничего необычного. Он повертел головой и увидел еще лица над заборами. Настороженные, напряженные. Обычные человеческие лица. Квинт внезапно осознал, что все они странно двоятся, окутанные едва заметным сиянием.

Что это? Он не пил вина довольно продолжительное время. Может, усталость? Да, наверное. А сияние? Квинт потер глаза, морок исчез. Префект облегченно вздохнул.

Ближе к акрополю людей на улицах стало заметно больше. Жмутся вдоль стен, глядят исподлобья. Н-да... Пожалуй, Фимбрия просчитался, предположив, что здесь еще могли остаться римские граждане. Тут римлянам явно не рады.

Префект поправил перевязь с мечом, так, чтобы рукоять была поближе к правой руке. Глаза постоянно в движении: оглядывают горожан и крыши. Резких движений никто не делает, не слышно громких голосов, только псы брехливые не замолкают.

Возле приоткрытой створки ворот в заборе вокруг очередного дома, конь внезапно споткнулся, а изнутри пахнуло таким жаром, словно прямо в лицо кто-то выплюнул огонь. Квинт инстинктивно прикрылся рукой.

— Ты что, командир? — удивился Бурос.

— Ну-ка, за мной!

Север спешился, выхватил меч и вошел, нет, не вошел — ворвался внутрь, наплевав на осторожность.

Пусто. Да что же это такое!

Следом за командиром во дворик вбежали несколько солдат. Лица встревожены, двоятся, плывут, словно в мареве полуденного зноя. И светятся... Еле-еле заметно.