Дмитрий Щёкин - Страна городов

— Ну, все.

— Что все?

— Дорога кончилась.

— Как кончилась?

— В смысле — построили.

Я опешил. Переспросил:

— Все, как я велел? Бордюры, канавки, между камнями не песок, а щебень?

— Даже щебня нет. Камень к камню.

— Пошли смотреть.

— Да мы с радостью. Только скажите сразу — мы прощены?

— Посмотрю — скажу.

Глазам моим предстала мощеная мостовая, примерно в метр шириной, с водоотводными канавами по бокам и линией круглых булыжников типа бордюров. Основу дорожки составляли камни неровной формы, плотно подогнанные друг к другу. Кое-где виднелись сколы, следы обработки для лучшего прилегания. Дорога поднималась до нагромождения каменных плит, где в наши дни стоял крест. В конце дороги была сделана даже маленькая площадка.

— Сами, говорите, сделали?

— Ну-у-у-у-у, нам немного помогли…

Ким понимал, что врать бесполезно — все само выплывет наружу.

— Тут болтались, эти, которые с нами пришли, ну, вот и…

— И совершенно, конечно, добровольно?

— Ну да….

— А что там, в сумке раздутой у Оленя болтается? Вываливай.

На траву просыпались всякого рода безделицы, которых было немало у первобытных. Это только Боярский в своей песенке поет, что у древнего человека: «Всё имущество своё — обрывок шкуры мамонта вокруг могучей талии, под мышкой каменный топор, а в руке — копье.» Кое что к перечисленному имелось — кремни, амулеты, каменные ножи отличной выделки… Я догадался, что воспользовавшись доверчивостью наших новых соплеменников, ушлые деятели провернули первую аферу каменного века. Дальнейшие расспросы прояснили ситуацию.

Вот как было дело. Проштрафившиеся подхватили инвентарь и бодренько двинули к началу строительства. Обязанности поделили между собой, — Олень тесал камни, как более знакомый с этим делом, а Антон укладывал и подсыпал песчано-гравийную подушку. Лодырями клиническими они не были, и скоро увлеклись порученным — если человек понимает в целом необходимость исполняемого им труда, работается ему легче, даже если работа — наказание. Увлеченные делом, они не скоро заметили, что недалеко стоят несколько новичков, с интересом наблюдая за ними. Да-да. «Человек вечно может смотреть на огонь, текущую воду и на то, ка другие работают» — так же верна, как в наши дни, так и по месту нашего попадания. Аксиома, однако! Парни вначале шуганули их, но пояснили при этом — этот труд не для каждого, а только для особо одаренных и особо приближенных, млин! Естественно, приблизиться к почитаемым старожилам, к тому же проявившим недюжинную в их понимании храбрость, пожелали все! Но Ким жестоко обломал наивных — не за просто так можно стать достойным высокого звания дорожника, а только внеся посильный взнос, показав, что ты ничего не пожелаешь для нового племени!!! И ваще — шли бы вы, убогие, не отрывали нас от таинств сакральных, трудов общепользительных!!! ну, раз так ставится вопрос — не проблема. И перед Оленем, назначенным Кимом старшим по подбору ништяков, выросла эта горка первобытных драгоценностей. А вновь посвященные так впряглись в работу, что к моему приезду даже траву вдоль дороги выщипали! Вам это ничего не напоминает? Воистину — «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» Екклезиаст, Библия. Но то, что удалось мистеру Тому Сойеру — не сошло с рук моим пронырам. После короткого разъяснения сути их действий, заключающихся в банальном мошенничестве, я приказал вернуть владельцам вещи под предлогом того, что они уже освящены Великим Учителем, и предназначены к возврату — за щедрость дарителей. Операцию по деликатному возвращению неправедно нажитых сокровищ организовал я, только опасаясь за целостность физиономий этих Мавроди — когда потерпевшие поймут, что их банально «кинули», Кима никакое таэквондо не спасет. Лохотронщики на следующий день вывозили запасы мочи. Моча — применялась при дублении шкур животных. из отрядного сортира в кожевенную мастерскую. «Стремящихся приобщиться» рядом замечено не было. Они получили свои участки занятий и дел, начиная вливаться в бодрый коллектив нашего племени.

Зайдя однажды на поляну, где в наше время стоит крест, облагороженную нашими штрафными батальонами, обложенную по периметру камнем и выложенную плитами, украшенную дорогой, спускающейся к лагерю, я застал там нешуточный спор, грозящий перейти в банальную драку. «Вот так. Если пустить дискуссию на самотек, религиозные войны начнутся за пятнадцать тысяч лет до Рождества,» — подумал я. Спорили адепты трех мировых религий — Матниязова, Финкель и Антон Рябчиков. Причем, невзирая на более молодой возраст, темнокожий Рябчик побеждал логикой, но за недостатком аргументов, оппоненты готовы были перейти к мерам физического принуждения, попросту — намылить шею маленькому начетчику. Антон воспитывался дедом, который был приходским священником, а посему прекрасно знал Писание, псалтырь и многие богослужебные книги. Уже дошло до личных оскорблений. Естественно, каждая из сторон, доказывала, «что их Бог — лучше»

— Брек, горрячие парни и девушки, брек — разогнал я троицу по разным углам площадки. О чем спор?

— Да вот, он, и ребята опять загалдели, давая фору по децибелам реву стартующего мотоцикла, а по неразборчивости — гвалту вороньей стаи.

— Стоп, — вмешался Антошка, раз Дмитрий Сергеевич здесь, то пусть и скажет, кому мы должны молится на острове. По какому обряду. Ведь здесь — православный монастырь был… то есть — будет! Вот. А я чин знаю, и читать даже на память могу и молитвы, и всякое такое богослужение… я все помню и даже в нашу Березовую книгу — записал.

— Про монастырь, — скит, это ты верно сказал. Только до монастыря здесь место поклонения многим богам было. Каким — история не сохранила.

— Правильно будет молиться по Торе, она — это Ветхий завет, его все религии уважают, — вступил Роман.

— Нет, надо соблюдать заповеди Пророка! — зашипела Матниязова.

— И отдать тебя третьей женой Мудрого Кремня, перед этим рассказав, что он еще одну, кроме тебя может взять. Тогда Мамонтиха его точно прибьет! — захихикал Антон.

— Я вас сейчас прибью, рожи неумытые! Обоих!

— Подождите же, не кипятитесь, — урезонил я спорщиков. Сами же видите — еще не даны народу Моисееву скрижали завета в Синайской пустыне, еще не родился Иисус, которого, кстати, обитавшие здесь раскольники, называли Исусом…

— Тогда кому молится? И как?

— А Вы не подумали — зачем?