Василий Сахаров - Тропы Трояна

— Как добрался?

— Насилу вас нашел, вождь.

— Сколько добирался?

— Двое суток.

— А какие новости привез?

— Рагдай и новгородцы Тверь взяли и при штурме в городе погиб князь Андрей Юрьевич.

«Вот и нет Боголюбского, — промелькнула у меня мысль. — Очередной поворот истории».

— Это все?

— Нет. Великий князь собрал все свои полки в кулак и вторгся в Суздальское княжество. А Мстислав Изяславич продолжает копить силы, готовится к битве с галичанами и шлет тебе привет.

— Это понятно. А Бравлин Осока что-нибудь передавал?

— Он сказал, что ты опять оказался прав и Андроник Вран сам пришел к нему защиты искать.

— Вот и хорошо, отдыхай, — я кивнул варогу, и развернулся к Сероштану, которого спросил: — А что, Юрко, добрый сегодня денек?

— Добрый.

Черный клобук, который после своего назначения тысячником, часто улыбался, одобрительно мотнул головой. Ну, а я усмехнулся, ведь денек, в самом деле, неплохой, если хорошие вести приходят, а мы еще живы и здоровы, и развернул свиток.

Великий князь Изяслав Мстиславич проснулся еще до рассвета, и на это была веская причина. Сегодня ему предстоял особый день, который должен был войти в историю, потому что его войско, наконец-то, зажало ненавистного Юрия Долгорукого и презренного Святослава Ольговича в угол. Противники Изяслава не ожидали от него стремительности и собирали свои полки в укрепленном городке Москва, который вот уже третий год они использовали как опору для набегов на Чернигов и Рязань.

Полки киевлян, черных клобуков, дружины союзных Изяславу князей и отряды бояр, подошли к вражескому лагерю неожиданно, и деваться суздальцам было некуда, поскольку с одной стороны находилась река Москва, с другой впадающая в нее болотистая Неглимна, а с третьей войска великого князя. Вот и получалось, что они оказались в треугольнике, выбраться из которого было невозможно. Разве только пойти на прорыв. Но у великого князя девятнадцать тысяч готовых к бою воинов против восьми вражеских, а Долгорукий, опытный военачальник и политик, который, возможно, надеется на переговоры (ранее так уже случалось, что Изяслав отпускал своего противника), поэтому войско не бросит. Ну и, кроме того, преданные великому князю люди из окружения Гюрги доложили Изяславу, что владетель Суздаля уже не тот, что прежде. Он разочаровался в своих союзниках и ромеях, а недавняя гибель любимого сына Андрея, попавшего во время штурма Твери под венедский меч, надломила этого некогда сильного человека, и он впал в глубокую тоску.

Все это не могло не радовать великого князя. Однако вместе с тем, на душе у него было неспокойно. Подспудно Изяслав Мстиславич ожидал какой-то ловушки и до конца не верил в свой успех, ибо слишком сильными были противники, которые неоднократно заставляли его отступить. Поэтому последние двое суток лучшие разведчики киевской дружины и черные клобуки обшаривали местность вокруг великокняжеского войска и выискивали засаду. Да вот только ее не было. Долгорукий и Ольгович попались, и воеводы Изяслава, как один, дружно предсказывали ему победу.

«По-бе-да, — лежа на узкой походной кровати, прокатил это слово на языке великий князь. — Заманчивая, пленительная, желанная и долгожданная. Вот она, совсем рядышком. Только руку протяни, отдай приказ, и верные воины разобьют врагов, после чего большая часть Руси станет вотчиной моей семьи, а я предстану пред всем миром первым русским царем. Не каганом, как Святослав или Олег, и не великим князем, как мои предшественники, а именно царем».

— Княже, — рядом с шатром остановился боярин Ерофей, старый вояка и пестун Изяслава, который всегда был при нем, — ты спишь?

— Нет, — ответил великий князь, сладко потягиваясь на своем ложе, и спросил: — А что, уже утро?

— Да, княже. Воины готовятся к битве.

— Выхожу.

Изяслав Мстиславич поднялся и стал одеваться. Сам. Ибо новые веяния, которые пришли на Русь из Константинополя, когда знатного человека одевали два-три дармоеда из обслуги, ему не нравились. И пока он приводил себя в порядок, а затем облачался в подаренный ему киевскими ремесленниками дорогой панцирь, великий князь еще раз прокрутил в голове план предстоящего сражения. Ополченцы и дружинники, под прикрытием заранее сколоченных щитов и спешенных черных клобуков, двумя колоннами подходят к стенам Москвы. После этого они закидывают ров, надо сказать, глубокий и наполненный водой, а затем по лестницам начинают подъем на хлипкие стены. Одновременно с этим таран бьет в ворота, передовые отряды врываются в городок, а дальше все просто, грубая сила против другой силы.

«Да, именно так все и случится», — затягивая последние ремни на броне и проверяя остроту меча, подумал Изяслав, и вышел на свежий воздух.

— Все готово? — цепким взглядом оглядывая воевод, спросил великий князь.

— Полки выстроены, — слегка кивнув, ответил киевский боярин Микита Колыванов.

— Мои батыры готовы сбить всякого, кто над тыном голову покажет, — вторил ему приземистый и слегка раскосый вождь черных клобуков Иван Кормушин, который по крови был больше печенегом, чем славянином.

— Венгерские рыцари рвутся в бой! — вскинув руку, воскликнул горячий угорский тысячник Бэла Ваагир, под командой которого, после того как венгерский король отозвал большинство своих воинов на родину, оставалось всего шестьсот мечей.

— Черниговцы, смоляне, переяславцы и северцы ждут указаний, — поморщившись, доложил совершенно седой и сгорбленный годами дядя Изяслава князь Вячеслав Владимирович, который считал, что великое княжение по праву принадлежит ему, и надеялся на то, что настанет срок и племянник отдаст ему Киев и уступит престол.

— Воины моего народа рвутся отомстить Гюрги и Ольговичу за все обиды и разорение наших домов, — последним отозвался широкоплечий лесовик в медвежьей шкуре поверх доброй кольчуги, вождь смешавшегося с русичами прусского племени голядь Витовт Лютоверг.

— Добро, — Изяслав кивнул и посмотрел на своего духовного наставника отца Иссидора, а далеком прошлом знатного бойца боярина Ратибора Коршика: — Помолись за нас, отче и благослови на ратный подвиг.

Священнослужитель в черном подряснике, прихрамывая, подошел к Изяславу и, воздев в руках тяжелый деревянный крест, пробасил:

— Отче наш, иже еси на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небесах, так и на земли. Хлеб наш насущный дай нам днесь; и оставь нам долги наши, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Даруй победу князю благоверному Изяславу и всему его воинству, ибо не о себе он думает, а о народе своем.