Попова Александровна - Пастырь добрый

— Да… — с трудом шевеля губами, отозвался чародей. — Если бы ты не смог распутать дело, это ничего бы не изменило, все равно тебя надлежало убить, не так, то иначе.

— А заодно и скомпрометировать Конгрегацию беспорядками в Кельне по ее вине? — уточнил Курт. — Ведь жертвы избирались не случайно?

— Да, но не это было первостепенным. А флейта… Ты должен был нам ее найти, — проронил тот тихо. — Ее давно искали. Если б мы ошиблись в тебе — поиски продолжились бы, как и прежде. Если не ошиблись, и ты в самом деле столь… смышлен, как мы подозревали — значит, ты пройдешь до конца и отыщешь ее. Такой человек, каковым мы тебя сочли, не мог не найти. Нам осталось бы лишь забрать… Не вышло…

— Чем она так ценна?

— Ничем особенным. Просто в нужных руках — это власть над Крысоловом, а ценен — он…

— Что он за человек, этот Крысолов? И откуда вам о нем известно так много, если все было окружено такой тайной, таким молчанием?

— Молчание никогда не бывает полным или вечным, уж тебе ли не знать… — чародей невесело усмехнулся и на миг оцепенел, подавив болезненный стон. — Люди всегда рассказывают именно о том, о чем клянутся молчать, всегда говорят о том, о чем обещали даже не думать, и не всегда под пытками; такова суть людская… Любой секрет — самая известная вещь на свете…

— Стало быть, слухи из Хамельна все же пошли?.. Так что Крысолов?

— Фридрих Крюгер был членом какого-то братства, самог оназвания которого сейчас уже никто не помнит — дело было больше сотни лет назад… С кем он связался — как я сегодня услышал, ты и сам понял. И понимаешь, в таком случае, что за прообраз стоит за его флейтой.

— Флейта Азатота… Это и есть его покровитель?.. Стало быть, ему в жертву и назначались кельнские дети?

— Не совсем, — единственный глаз вновь закрылся, голос упал до полушепота. — Это сложнее, чем ты привык знать… Жертвы — Азатоту, да, но тот вскармливал ими Крысолова…

— Зачем он вам был так необходим?

— Не необходим — полезен… — поправил тот. — Крюгер, если верить дошедшим до нас рассказам, всегда был с придурью… но способный… Такой пригодился бы, учитывая, что начинается вокруг.

— А что начинается? — осторожно уточнил Курт; чародей приподнял веко, воззрившись на него с усмешкой.

— Война с вами, — ответил он просто. — Ведь ты сам это знаешь, догадливый мальчик из академии… А в этом полезным будет все. Даже умершие сумасбродные собратья… даже столь скудоумные, что выставляют свои эксперименты на обозрение целого города…

— Дети Хамельна — это что же, был эксперимент? Какой? По управлению большой группой людей?

— Судя по всему… — пленный машинально пожал плечами и вскрикнул, когда сломанные кости в руках и ребрах подвинулись с места; несколько мгновений чародей лежал, опасаясь дышать, вновь закусив губы. В уголке его единственного глаза показалась блестящая капля, медленно скатившаяся по виску на холодную грязь.

— Сперва крысы — как проба, — продолжил вместо него Курт, — а после — дети, как следующий этап опыта и… как месть за не уплаченное по договору? Он всерьез полагал, что ему могут заплатить чем-то, кроме доноса в Инквизицию?

— Ведь я сказал — с придурью… — едва слышно согласился чародей. — Большие умения всегда достаются не тем, кому надо… тебе в том числе…

— Почему сегодня нас просто не убили? — спросил Курт, разглядывая зажатый в пальцах нож. — Почему моему сослуживцу не метнули нож в сердце, почему меня просто не пристрелили? Почему сперва пытались, а после — с Дитрихом затеяли драку, а со мной — это погружение в мое прошлое?

— Тебя надлежало испытать — по возможности… Убивая, проверить, если представится такой случай, насколько ты защищен и от чего; и тех, кто с тобою, попутно. Мало ли что, мало ли, как все повернется в будущем — быть может, когда-то снова столкнемся с тебе подобным, и надо знать, на что такие способны…Поначалу я решил не рисковать, но когда вы разделились — подумал, что справлюсь. Не справился. Впервые — не справился…

— Так что же теперь, — с мягкой укоризной вздохнул Курт, — расскажешь мне, как ты это делаешь?

— Расскажу, — согласился чародей тихо. — Тоже — чтобы знал, на что ты напоролся… Я не погружаю в воспоминания, как ты решил. И не насылаю иллюзий. Я — выводящий на пути. Не доводилось слышать о таком?.. Нет, вижу… Если выживешь — отчитаешься своему начальству в том, что открыл новый класс малефиков… — усмешка коснулась окровавленных губ и сгинула. — Еще минута — и ты остался бы там всецело. Душой и — телом.

— Там? — запоздало спохватившись, что в голос проникла растерянность, переспросил Курт, и тот усмехнулся снова:

— Не в прошедшем для тебя времени; загляни кто в те годы, он не увидел бы там двух Куртов Гессе. Но ты оказался бы в таком же месте, в том же окружении, все тем же вшивым сопляком, что обитал на кельнских улицах… Где это было бы? Не скажу. Просто не знаю… Я знаю, что исчезают из нашего мира те, кого я вывожу на путь его мыслей, тревог, страхов… вижу ли я, что их окружает?.. да, вижу. Видел и тебя. Читаю ли мысли? Не совсем. Просто понимать начинаю кое-что из них…

— Иными словами, не ты избираешь, что именно видит и чувствует твоя цель?

— Нет, — улыбнулся чародей с вновь возвратившейся на миг снисходительностью. — Ты сам выбрал свой самый большой страх. Выводы — делай… не огня ты боишься больше всего…

— А Дитрих? Что за пересмешник ему достался?

— Они называют себя «кровавыми шутами». Я не смогу много о них сказать… Я их недолюбливаю и никогда не вникал в их уловки… Знаю, что лучше всего с ними не связываться, и этого мне всегда было довольно…

— Лучше не связываться? Дитрих, однако, уделал вашего кровавого шута за каких-то пару минут.

— Повезло, — отозвался тот уверенно и умолк, сжав губы и снова пытаясь удержать кашель в тяжело гоняющем воздух горле.

— Отдышись, — разрешил Курт снова, — я подожду минуту.

— Нет, — хрипло отозвался чародей, со стоном выталкивая слова сквозь зубы. — Сейчас. Спрашивай, что еще ты хочешь знать, сейчас…

— Как скажешь, — согласился он, кивнув на нож в своей руке: — Этот паяц и два бойца, что с вами сегодня были — их имена.

— Не знаю. Не помню. Те двое — я обращался к ним «эй, ты!» или в таком духе… если бы я всякий раз запоминал этих Францев, Ханцев и прочую мелочь…

— Но этот шут? Его-то имя тебе известно?

— Вицбольд. Так его мне представили… не буду настаивать, что имя настоящее [136] Witzbold. — остряк (нем.). … хотя — чем черт не шутит… Настоящего я не знаю. До этой операции я не был с ним знаком…

— Хорошо; а кто был в Кельне? Их имена тебе известны?

— В Кельне был я, — ответил чародей коротко и, подняв взгляд к Курту, повторил: — Я. И еще двое… один из них шут…