Александр Сапаров - Назад в юность

Вот, наконец, появился Анатолий Григорьевич с фотоаппаратом и, сдернув с больного простыню, начал его фотографировать в различных ракурсах, а я стоял и думал, что в те времена, из которых я появился, такое наверно бы не прошло.

После того как фотосессия была завершена, мы переложили больного на операционный стол, а хирурги пошли готовиться к операции.

Я тем временем, вооружившись хирургической пилой, начал лесопильные работы, вначале отпилил торчавший из живота на полметра обрубок по уровню кожи, когда же я захотел его выкинуть в ведро, Анатолий Григорьевич закричал:

— Сергей! Не смей выбрасывать! В наш музей пойдет.

После чего я, отложив деревяшку в сторону, начал отпиливать короткий обрубок, торчавший у больного из спины. Затем мы положили больного на операционный стол, и вскоре операция началась.

Анатолий Григорьевич срединным разрезом быстро сделал доступ для ревизии брюшной полости и начал методично обследовать ее, комментируя нам, что он обнаружил.

Оказывается, у больного конец хлыста прошел на пару сантиметров ниже почки, не задев при этом мочеточника, толстая кишка также была без единого повреждения. Убедившись в том, что ни один крупный сосуд не задет, он осторожно вытащил остававшийся в животе кусок дерева, и после чего продолжил осмотр.

В результате выяснилось, что больной всего на всего отделался удалением полуметра тонкой кишки, и после промывания брюшной полости фурацилином и постановки дренажей, операционная рана была ушита.

После операции хирурги долго не уходили, все делились впечатлениями и сошлись на том, что дуракам везет.

А мне, как всегда пришлось драить операционную до четырех утра, и утешало меня только то, что это было в последний раз.

На следующий день было занятие кружка будущих хирургов. Когда я туда пришел, Аркадий Борисович представил меня остальным любителям хирургии, те недоуменно переглядывались, как бы спрашивая друг друга, что тут делает первокурсник, которому еще надо учиться и учиться, чтобы придти сюда. Но когда Аркадий Борисович попросил меня, как очевидца, рассказать о ночной операции, то по мере моего рассказа, изобилующего анатомическими и хирургическими терминами, недоумение в глазах у старшекурсников уменьшилось. А когда Аркадий Борисович сообщил, что темой моей работы будет пересадка сердца, они вообще начали завистливо глядеть на меня.

Затем мы прослушали доклад одного из третьекурсников об асептике и антисептике, все эти знания для меня были, как Отче наш, но пришлось сидеть и слушать с заинтересованным видом, хотя, по-моему, от Аркадия Борисовича не укрылось, то, что я с этим предметом хорошо знаком.

После этого мы изучали и тренировались в способах вязания простых хирургических швов, на чем занятие и закончилось. По окончанию занятия, Аркадий Борисович раздал список литературы мне и другим студентам, которым были поручены самостоятельные работы. Я видел, что он не очень верит в мои способности, сделать что-либо выдающееся но, тем не менее, серьезно отнесся к списку литературы, и вручил мне листок с напечатанными названиями почти на всю страницу.

Когда я шел домой то думал, что очень удачно сменил профессию, потому, что с работой в оперблоке я вряд ли потяну еще и этот труд.

Близился апрель и скоро год, как я нахожусь в своем юном теле. Мысленно возвращаясь назад, я подсчитывал все то, что успел сделать за этот год. Получалось немало. Вместо девятого класса, который я бы только заканчивал, я буду заканчивать первый курс медицинского факультета, притом в отличие от всех остальных у меня уже сдана анатомия, и мне не надо еще первый семестр второго курса заниматься переводом английских медицинских журналов, так, как я все уже сдал. У меня была мысль заняться французским языком, но после обдумывания, я решил, что мне хватит и остального по уши. Я выступил на первенстве города по боксу среди юниоров и получил звание кандидат в мастера спорта. Николай Иванович был доволен моими успехами и уговаривал не бросать бокс и заниматься дальше.

Приходилось много сидеть в читальном зале и дома над своей конкурсной работой. Готовясь к труду над ней, я сам узнавал много нового, чего и не знал в прошлой жизни, просто потому, что мне никогда этим не приходилось заниматься. Работа шла с трудом, но я надеялся, что к концу мая до начала сессии, я ее закончу.

Мне очень понравилась моя новая работа и, хотя на нее пришлось ходить чаще, чем в оперблоке, но зато не надо было полночи драить полы, и потом с тупой головой весь день сидеть на учебе, а вечером еще и корпеть над книгами. Тем более что и зарплата тут была побольше. В прошлой жизни я привык к достаточно приличным деньгам, и полное отсутствие денег в карманах в этой жизни меня угнетало, так, как всю стипендию, я отдавал бабушке на хозяйство и только моя зарплата, большую часть которой я оставлял себе, помогала мне в моих желаниях.

Когда я пришел первый раз вечером в больницу, в подвале, где обычно стоял лифт, меня встретила лифтер, молодая полная женщина, которая оглядела меня масленым взглядом, и сказав:

— Какой мальчик хорошенький. — Начала мне рассказывать о том, что мне нужно делать. Еще минут через двадцать пришла Галина Петровна и, выгнав, домой лифтершу Лиду, от которой уже попахивало винцом, начала мне объяснять уже сама все мои обязанности.

А они были очень просты. Я должен был дежурить в гардеробе и выдавать одежду сотрудникам, которые приходят и уходят с работы вечером, кроме этого, и тем, кого вызывают на работу по экстренным случаям. Ну и естественно работать на лифте и по звонку выезжать на нужный этаж и перевозить всех кому это необходимо.

После пахоты в операционном блоке, первое время мне казалось, что я попал в рай. После того как с восьми до девяти вечера все сотрудники менялись, у меня в гардеробе наступала тишина и прерывалась она только очень редкими звонками вызова лифта. Я мог сидеть и спокойно заниматься своими делами.

Но почему-то мне в моем подвале было скучно, и большую часть вечера я проводил в приемном покое, оставив лифт открытым на этом этаже, чтобы услышать звонок при необходимости. В приемном в основном дежурили наши студенты и санитарками, и медицинскими сестрами, и фельдшерами, поэтому у нас было много тем для обсуждения, чем мы и занимались в отсутствии работы. Но когда привозили больных, все менялось, вызывались дежурные специалисты, брались анализы. Мылись и обрабатывались больные, готовящиеся к операциям.

Я, воспользовавшись тем, что до меня не было никому дела, торчал в смотровой и сам смотрел больных или наблюдал, как это делают специалисты. Иногда я был не согласен с их диагнозами, но благоразумно молчал, чтобы меня не удаляли из кабинета, но в основном работали в больнице специалисты высокой квалификации и ошибки бывали редко. И эти ошибки приходилось исправлять по ходу операции.