Александр Сапаров - Назад в юность

Бывали и всякие курьезы. Так однажды был доставлен молодой больной с диагнозом ножевое ранение бедренной артерии. У него, как и положено был прибинтован плотный валик в паху, и нога была согнута в колене.

После того, как больного положили на операционный стол, кроме меня не нашлось ни одного человека, чтобы держать кулак в животе у пострадавшего, как почти год назад я делал это у Маши Сидоровой, чтобы кровотечение не открылось вновь, когда будет снята тугая повязка с валиком. И я, погрузив кулак в живот пострадавшего, стоял так минута за минутой, пока два молодых хирурга обсуждали, как проходит бедренная артерия, какие сосуды и где отходят, и не лучше ли вызвать специалиста по сосудам. А время между тем шло. Нога была уже без крови почти двадцать минут, и мне надо сказать надоела эта суета, а им еще принесли анатомический атлас и они спорили, склонившись над ним, какая часть артерии и отходящих сосудов может быть перерезана. Наконец, мне это все надоело, и я сказал, что пора снять кулак. Они дружно завопили, что этого делать нельзя, но когда снял кулак, то оказалось, что никакого кровотечения нет. Они оба, воспряв духом, бросились исследовать рану, где оказалось, что бедренная артерия цела, а перерезана мелкая веточка, отходящая даже не от нее, а от глубокой артерии бедра, эта веточка была тут же ушита, и они покинули операционную, не сказав мне спасибо за помощь.

Весь май я, как проклятый сидел по вечерам в библиотеке, не вся литература была в библиотеке университета и в публичной библиотеке, несколько раз пришлось заказывать нужную литературу по МБА. Периодически Аркадий Борисович на занятиях кружка интересовался, как у меня идет работа, предлагал помощь в правке, но я пока отделывался обещаниями и хотел вначале все просмотреть. Мне хотелось, чтобы в работе была видна уже ближайшая перспектива пересадки сердца, что человечество и медицинский мир в частности от этого отделяет совсем немного времени, собственно говоря, работу шла уже во всем мире, через два года Кристиан Барнард успешно пересадит сердце. От себя я лишь высказал несколько предположений о необходимости для таких больных всю жизнь принимать лекарства подавляющие иммунитет, и о том, что для успешных операций необходимо соответственное техническое обеспечение. Перепечатанная работа была достаточно объемной, сорок страниц, из которых три был список использованной литературы.

Когда Аркадий Борисович прочитал работу, то в беседе со мной сказал:

— Вообще то я думал, что мне придется очень много править, но на удивление, мне не к чему здесь придраться. Скажи Сережа, я думаю, что сейчас ты по этой теме знаешь больше чем я, ты действительно уверен, что пересадку сделают в ближайшие годы?

— Да, Аркадий Борисович, я в этом уверен. К сожалению это будет не у нас, вы ведь знаете, что Минздрав запретил, проведение подобных операций.

— Ну, что же считаю, что работа вполне достойна первокурсника, я в ближайшие дни оформлю все документы и отправлю ее в Москву.

В середине июня, когда уже почти все экзамены были сданы, и у меня было отличное настроение, меня нашел Аркадий Борисович:

— Сережа у меня к тебе предложение. Твоя работа на конкурсе заняла четвертое место, и ты получишь почетную грамоту. Если есть желание, то можешь поехать со мной, получишь все награды сам. И, кроме того, мне позвонил мой приятель. Он сейчас видный кардиолог и его заинтересовали некоторые аспекты твоего труда, и он хотел бы познакомиться с тобой лично. А все потому, что сначала он долго допытывался, кто писал работу вместо тебя, и мне пришлось его долго убеждать, что действительно работу писал студент первого курса.

Сам Аркадий Борисович при этом аж светился от счастья, и я подумал про себя:

— Наверно в первый раз его студент выходит на союзный уровень.

Дома, узнав о поездке никто даже не удивился, похоже, мои домашние уже привыкли к моим успехам и принимали их, как должное. В этот раз я уже ехал в отличие от прошлого года просто с портфелем.

Само награждение проходило в первом меде. Было очень много народа, суета, Когда назывались первые три работы, из которых две были коллективными, было много аплодисментов.

— Конечно. — Шепнул мне Аркадий Борисович. — Своих надо наградить в первую очередь.

Я получил большую почетную грамоту, подписанную замминистра здравоохранения СССР.

Когда я ее получал, то вспомнил, что в прошлой жизни, после окончания первого курса я в это время в летнем лагере ВМА занимался строевой подготовкой и постановкой палаток для медсанбата, и про грамоты никакой речи не было.

Когда мы вышли на улицу, была вторая половина дня. Аркадий Борисович позвонил своему приятелю из автомата и сообщил мне, что надо отпраздновать такое событие, и поэтому мы идем в ресторан «Прага», где встретимся с Чазовым. Мы проехали несколько остановок до Арбата и пешком подошли к ресторану. В прошлой жизни мне не довелось побывать в нем, ну зато в этой повезло. Когда мы зашли на втором этаже в полутемный зал, я сразу узнал Чазова, хотя он выглядел значительно моложе, чем на фотографии. Однокашники обнялись, посетовали, что очень редко встречаются, и, выпив за встречу по рюмке коньяка, стали вспоминать своих коллег. Поговорив с полчаса, Чазов обратил, наконец, внимание на меня.

— Ну а теперь мой юный друг, расскажи о себе. Мне очень интересно знать, откуда ты такой взялся.

Мой рассказ занял не очень много времени. Затем последовали вопросы том, почему я решил стать именно хирургом, выбрал такую тему для студенческой работы, как я приходил к своим заключениям. Такой допрос продолжался минут сорок. Наконец, Чазов удовлетворился рассказом.

— А ты знаешь Аркадий, парень по складу характера больше на терапевта похож. Уж очень хорошо у него соображалка работает. Ты извини Аркаша, но вы хирурги все-таки руками больше, чем головой соображаете.

— А ты Сергей. — Обратился он ко мне. — Уже совершенно точно определился со своим призванием, ведь еще только первый курс одолел, все еще впереди?

— Да Евгений Иванович все уже решено.

— Ну что же, ты меня заинтересовал, Аркадий, насколько я слышал, сейчас у вас на медфаке почти вся профессура из Питера?

— Да Женя, сам знаешь, как кафедру в Питере получить, а тут такая возможность и профессор, и Питер почти рядом.

— Тогда договоримся так, учись Сережа, посмотрим, что из тебя получаться будет, но мне бы хотелось тебя видеть кардиологом, понравилась мне твоя работа.

И мы распрощались, Чазов ушел, а Аркадий Борисович еще хорошо приложился к бутылке с коньяком и, пообедав, мы пошли на вокзал, собираться в обратный путь.

Уже вечером, когда мы сидели в купе и пили чай, Аркадий Борисович начал просить у меня грамоту, объяснив, что ее повесят на стенде в помещении кафедры, чтобы студенты видели, к чему стремится.