Игорь Николаев - Триарии

У сегодняшнего «противника» не было техники, способной угнаться за «Муромцами», зато имелась возможность наводить последовательные волны истребителей, каждый из которых нес одну ракету. Перехватчики атаковали группами, не менее чем по два десятка машин, так что сейчас к бомбардировщику неслись реактивные снаряды, наводящиеся на тепло ревущих двигателей, радиоизлучение и, наконец, с обычным телеуправлением. На каждый прием охотников имелся свой ответ - можно было маневрировать, уходя из узкого прицельного сектора, заставляя автоматику и наводчиков терять цель. Можно отстреливать специальные ловушки-манки, уводящие ракеты от основной мишени. Или плести сложную паутину помех и ложных целей, в которых огненные стрелы заблудятся и растеряют смертоносную силу. Точнее, приходилось делать все сразу, соединяя искусство опытного профессионала с интуицией и верой в удачу.

Позади что-то вспыхнуло, далеко, бесшумно и безвредно, только отсвет скользнул по гладкой поверхности огромных крыльев.

- Отгавкались, - кратко доложил старший оператор. – На этот раз.

- Отстают, - сказал второй штурман.

- Поздравляю, - промолвил командир. Он устал, в глаза словно насыпали горячего песка, настойчиво напоминал о себе пустой желудок. Очень хотелось пить, но из-за мелкой неполадки контейнер с соком и трубкой не работал. Вот так, можно управлять самой дорогой и сложной машиной на свете, ценой в десятки миллионов рублей, и при этом страдать от обезвоживания, потому что сломался механизм ценой в алтын. Теперь придется терпеть до самого конца.

– Ждем третьего раунда. Двигатели с первого по четвертый на минимум, пять и шесть – в четверть мощности. Курс прежний. Ждем.

- Тень контакта. Юго-запад. Даю азимут…

То есть, нечто на самой границе чувствительности приборов. Может быть, случайные помехи. Может быть – нечто куда более осязаемое. Скорее всего это будут не уже привычные самолеты, а новейшие «Иглоколы» - очень дальние родственники штурмового «Ската». Хищный вытянутый фюзеляж с соосными винтами на обоих концах – тянущим и толкающим и, плюс к тому, реактивные ускорители, вписанные в двухбалочную систему хвостового оперения. Империя пока так и не смогла построить полноценный реактивный двигатель, но сумела придумать и воплотить в металле его эрзац. Сверхдорогой, ненадежный, опасный для машины и пилота, но все же позволяющий догнать тяжелый турбовинтовой бомбардировщик.

В наушнике раздался двойной щелчок – прямая связь с базой.

- Держитесь? – произнес усталый, старческий голос.

- Да, - коротко отозвался командир. Он был измотан и берег силы, экономя даже на словах.

- Держитесь, - то же самое слово, только с переставленным ударением, совершенно меняющим смысл. – Сегодня без учебных ракет, но у перехватчиков один трассирующий снаряд на десять холостых.

- Понимаю, - одно лишь слово в ответ.

Тишина, только шелест помех в наушнике, далекий, едва слышимый, все же аппаратура очень хорошая. А затем:

- Командование готово потерять самолет?

- Прости, так надо. И для нас, и для ПВО необходима имитация настоящего боя, как можно более приближенная к действительности. Ведь второй попытки у Дивизиона не будет. Вам мало что угрожает, спасатели на дирижаблях ждут по всему маршруту, даже если самолет все-таки собьют, вас подберут не позднее чем через полчаса.

- Понимаю, - повторил командир. – Могли бы предупредить.

- А это что-то изменило бы? Ты бы отказался?

- Нет.

- Это тоже часть испытания, неожиданное и резкое изменение обстановки к худшему. И по-честному я даже не должен был вас предупреждать. Прости, - повторил голос и отключился.

Командир посмотрел на экран бортового радара – «иглоколы» быстро приближались. Взглянул на подсвеченную схему огневых установок – спаренные орудия были готовы к стрельбе.

Он действительно все понимал. Горький опыт потери первого «Дивизиона» не прошел даром. Вторая серия «Муромцев» с самого начала предназначалась для одной, вполне определенной цели, и командование не собиралось повторять прошлых ошибок. Каждую неделю один из бомбардировщиков поднимался в воздух, раз за разом сражаясь с системой ПВО, отрабатывая все возможные угрозы, которые могли воспроизвести самолеты Империи. Испытаний становилось все больше, летчики учились ориентироваться в любых условиях, действовать автоматически при всех возможных неисправностях, сражаться с превосходящими силами.

Придет день, когда Дивизион пойдет в настоящий бой, первый и, скорее всего, последний. Но нельзя победить врага, который не боится ничего, если в твоей душе живет хотя бы тень неуверенности и слабости.

- Все двигатели, на максимум! – прорычал командир. – Форсаж! Идем в небо!

Томас шел в казино, без особой спешки, совмещая поход с вечерним моционом и думами о службе.

Он еще помнил времена, когда слово «казино» означало место, где предаются азартным играм и прочему недостойному разврату. С тех пор минуло немало лет, и так стали называться клубы солдат и офицеров. Предполагалось, что это места, где воины Нации высококультурно проводят досуг в беседах, воспоминаниях о достойных делах и самообразовании. Солдаты, конечно, могут пропустить по стаканчику, но опять же – в умеренных количествах, а офицер обязан являть собой пример для подражания и не должен знать с какой стороны открывается бутылка.

Так задумывалось. Как все выглядело на практике Фрикке не знал и в общем то не интересовался. Он создал личную армию, выстроил закрытый и самодостаточный мир, живший по своим законам, на которые высшее руководство закрывало глаза. Ягеры стояли особняком от армии, представляя своего рода черный ящик. Внутри что-то происходило, причем весьма противоречащее заветам Отца Астера, но пока ягеры крушили врагов Евгеники, командование предпочитало не интересоваться подробностями. Немалую роль в таком безразличии играла личная благосклонность Координаторов, которые считали, что в конкуренции – благо, а две руки лучше одной.

Впрочем, не две, а три.

Томас шел по тренировочному лагерю, вдыхая вечерний воздух. Он с детства отличался хорошим обонянием и составил собственную карту запахов, привязанную к географии. Европа пахла бензином, типографской краской, металлом и сдобой кондитерских. То был запах прогресса и одновременно уюта, который толкал на великие свершения и в то же время манил вернуться с победой, чтобы заслуженно насладиться комфортом достойной жизни.