Игорь Николаев - Триарии

- Вы не поймете, - с усилием проговорил он, наконец.

- Я очень постараюсь, - пообещал полковник.

Ванситтарт задумчиво пригладил ладонями мундир, смахнул с рукава пылинку.

- Я ведь могу и обмануть, - предположил он.

- Это вряд ли, - сказал Зимников. – Конечно, трудно тягаться с английской школой аристократического лицемерия…

Джеймс чуть шевельнул бровью, очень уж не вязалась правильная и четкая речь полковника с его «дубовым» видом солдафона, прямого как ствол и жесткого как солдатская подошва.

- … Но мне пятьдесят два года, - продолжал Петр Захарович. - Тридцать четыре из них я провел в войнах по всему миру. Я умею разбираться в людях и не думаю, что вам по силам меня надуть.

Неподалеку на землю легла широкая тень – в небо поднимался дирижабль. Определить назначение на таком расстоянии было невозможно, но всяко не гражданский. Зимников некстати вспомнил, как много лет назад совершил перелет через Тихий океан на туристическом дирижабле фешенебельного класса. Хорошее получилось путешествие, хотя насладиться им как следует не получилось – тогда Петр Захарович не отдыхал, а работал в несвойственной для себя роли телохранителя и едва не погиб. Стараниями англичан, кстати.

- Вы верите в бога? – спросил Джеймс Ванситтарт.

- Да, - немедленно ответил Зимников. – Но при этом я верю в то, что он предоставляет людям делать собственный выбор и расхлебывать все последствия.

- Понятно. Я тоже. Однажды мой брат процитировал Исайю – «В тот день поразит Господь мечом своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямобегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище из моря». И с некоторых пор я думаю, что Нация, Евгеника – это Левиафан. А нашествие – это испытание для всех нас. Великое искушение для всего народа моей Британии… Которое мы не смогли отвергнуть. Не все, но многие – не смогли.

Джеймс склонил голову, легонько толкнул носком начищенного сапога маленький цветок, неведомым образом сохранившийся на изрытом поле. Зимников молча ждал, не глядя на англичанина, сцепив за спиной железные руки.

- Когда-нибудь это закончится, - тихо продолжил Ванситтарт. – Господь посылает испытания, но всегда дает силу для их преодоления. Чудовище из моря падет. И мой несчастный народ не избежит возмездия. Оно будет заслуженным, но наверняка чрезмерно жестоким. И когда это случится, я хочу, чтобы торжествующие победители помнили о нас. О тех, кто сражался против евгенической нежити и своих же заблудших собратьев. Может быть, память о нас сможет выкупить хотя бы малую часть грехов, которые вы припомните моей родине.

- Любопытно, - протянул Зимников. – Любопытно… Многое объясняет. Что ж… Джеймс… идите. Вам нужно еще много тренироваться, чтобы достойно вписать себя в историю этой войны… и моей бригады.

Несмотря на разгар календарной весны, температура стояла по-настоящему зимняя, под двадцать градусов мороза. Томас был тому весьма рад, потому что если бы не холод, то комары, гнус и прочая зловредная фауна уже пировали бы вовсю. А это сейчас было бы крайне не своевременно, потому что какая же это Мистерия, если участники ежесекундно отбиваются от кровососов, нарушая строгую простоту церемонии?

Тьма за окном расцвела отблесками желтого и красного – на плацу зажигали костры, подкладывая в огонь цельные стволы деревьев. Этой ночью в лагере не загорится ни одна лампочка, только живой огонь. Пламя, несущее смерть и дарующее жизнь, очищающее от скверны и благословляющее избранных.

Нобиль натянул перчатки, гладкая белая ткань облегала пальцы, как вторая кожа. Когда-то он прочитал, что у японцев белый цвет символизировал смерть. Идея понравилась Фрикке, и на мистериях ягеров он появлялся только в белоснежной форме – ни единого пятнышка, только крошечные триксели окаймляют воротник и обшлаги рукавов. И тем ярко выделялся на фоне темно-серых мундиров.

В дверь негромко постучали.

- Войдите, - пригласил Томас, одергивая китель.

Это оказался юноша адъютант. С того вечера в казино между лейтенантиком и нобилем установилась специфическая духовная связь. Томас видел в мальчике свое отражение в далекой юности - юную, наивную душу, преданную правильным идеалам, но еще не закаленную тяжкими испытаниями. А лейтенантик в свою очередь тянулся к суровому вождю безумной и буйной вольницы «волков», стараясь понять, разгадать секрет его почти мистической силы духа.

Фрикке сделал легкое движение рукой, опережая и прерывая уставное приветствие.

- Вольно. Есть вопрос?

- Так точно, - выдавил юноша. Торжественные мероприятия были ему еще в новинку, и хотя парадная форма сидела безупречно, но для опытного взгляда все же самую малость неправильно . – Я хотел бы задать вопрос…

Томас не стал утруждать себя чем-нибудь наподобие «я слушаю» или «говори», он лишь приподнял бровь, подвешивая портупею.

- Зачем тогда… вы сделали… зачем… эта безобразная драка… - молодой человек краснел и запинался, видимо, от волнения забыв подготовленную речь и подобранные формулировки.

Но Томас понял, он сдержанно улыбнулся, вспоминая упомянутый вечер в казино. Да, это было весело... и красиво.

* * *

Панцерпионеры входили по одному, сразу же строясь «клином». Два человека, три, пятеро, вот уже десятеро. Всего их оказалось пятнадцать человек, полное отделение. Вероятно, самые лучшие. Не сказать, чтобы совсем одинаковые, но похожие как оловянные солдатики из одного набора, раскрашенного вручную – высокие, не менее метра семидесяти пяти, широкоплечие, в угольно-черной форме с серебряными погонами, пуговицами и знаками различия. Все с одинаковой короткой стрижкой очень светлых, почти белых волос. Неверный свет не позволял рассмотреть цвет глаз, но Фрикке и так знал, что они либо установленного оттенка синего и голубого, либо серые. Зеленоглазые считались представителями высшего, наиболее рафинированного расового типа и в армии не встречались – драгоценный расовый капитал нельзя было растрачивать впустую, подвергая опасностям военной жизни.

Пришельцы дышали жизнью и мощью, их движения были точны и плавны, обладая той законченностью, какую дают только безупречное происхождение, врожденное здоровье и годы тщательно просчитанных тренировок. Щит и карающий меч Нации, новое поколение Фабрик жизни. У предводителя «черных» в чине оберфельдфебеля на левом плече разместилась нашивка в виде стилизованного щита.

На мгновение Томас буквально выпал из реальности, переживая момент катарсиса. Подумать только, прошло почти сорок лет с того дня, как он впервые открыл манифест Астера, вчитываясь в расплывающиеся строки скверного шрифта. Будущее, новое, сияющее будущее открылось на страницах желтой оберточной бумаги. То грядущее, которое сам Фрикке не надеялся увидеть. Он твердо решил принести самое себя в жертву, положить собственную жизнь в фундамент евгенического совершенства, на котором воздвигнется волшебное здание совершенной расы. И все же увидел этот новый мир воочию.