Василий Звягинцев - Разведка боем

Действовать можно по-разному. Например, спуститься во двор и просто постучать в дверь. Внаглую. Сторож спросит — кто? Ответить — из ЧК, или — от Агранова, еще лучше — от Якова Сауловича.

Дверь хоть чуть приоткроется, даже если она на цепочке, не страшно. Цепочку перебить, сторожа отключить и вперед!

Не пойдет. Сторож может откликаться только на пароль и, такового не услышав, поднимет тревогу или сразу начнет стрелять. В зависимости от инструкций. А нам этого не надо.

Второй вариант — проникнуть в одно из окон первого этажа. Тоже не очень сложно снять с петель раму или вынуть стекло, тихо или как получится, убрать всех обнаруженных в доме лиц, после чего уводить пленника.

Против — те же доводы плюс риск, что в ходе внезапной перестрелки может пострадать и «профессор».

Остается самое сложное, но и надежное — пробраться в дом сверху.

Беззвучно спрыгнув на мокрую траву, Шульгин стремительным и плавным броском пересек двор и замер у невысокой, в пять ступенек, лестницы черного хода, рядом с водосточной трубой. Это место не просматривалось ни из одного выходящего во двор окна. Прижал ухо к двери, прислушался. В доме царила полная тишина. И снова не видно даже отблеска света в оконных стеклах. Что-то в этом есть ненормальное. Неестественное даже. Трудно представить, будто охрана настолько беспечна, что ложится спать вместе со своим подопечным.

«А не слишком ли я усложняю? — постарался быть объективным Сашка. — Не Бутырскую же тюрьму собираюсь штурмовать. Иначе взглянуть — высокопоставленный чекист заинтересовался профессором с какими-то необыкновенными способностями. Извлек его из тюремной камеры, где тот сидел по причине дворянского происхождения и неподходящего образа мыслей. Создал ему условия для научных занятий, а себе — возможность непринужденного общения. Приставил к нему сторожа-камердинера, чтобы заботился о старике, кормил его и не позволял уйти, убежать, просто отправиться на несанкционированную прогулку. И не более. Мы же вообразили, что идем брать частную тюрьму с полным штатом надзирателей и продуманной системой обороны. Опять нарушили принцип Оккама…»

Успокаивая себя таким образом, Шульгин подпрыгнул, ухватился за железный, глубоко вбитый в стену крюк, поддерживающий водосточную трубу, и через секунду уже сидел на краю влажной и скользкой жестяной крыши.

Внизу под легким ветром шумели остатки желтых мокрых листьев на деревьях, над головой нависало низкое небо. Там, где обычно висел над центром Москвы багровый световой купол, сейчас ничто не намекало на существование двухмиллионного города. Так, взблескивали кое-где слабенькие огоньки стосвечовых лампочек в уличных фонарях.

Шульгин вспомнил, как ему пришлось когда-то красить крышу старого дома, заросшую вдобавок скользким зеленым мохом. Так вот там жесть крепилась отнюдь не гвоздями к стропилам, а просто чеканилась на сгибах и фиксировалась маленькими железными треугольничками.

Он вытащил тяжелый десантный нож, начал неторопливо и аккуратно отгибать швы на кромках листов.

Через десять минут Сашка уже проник на чердак. Впереди сквозь едва заметные — без ноктовизора и не увидеть — щели пробивались лучики света. Он прислушался. Вроде бы звук голоса. Но не диалог, кто-то монотонно и тихо бормотал, как бормочет в пустой квартире невыключенное радио.

Даже прижавшись ухом к стене, смысла слов разобрать было невозможно.

Шульгин прошел вдоль всей стены, ощупывая ее руками. Двери не было. И чердак был пуст, только толстый слой шлака на полу и обрезки брусьев и горбыля, оставшиеся, наверное, еще со времен строительства.

Стенка из доски-сороковки, прибитой гвоздями к вертикальным стоякам. Сашка вспомнил роман Майна Рида «Морской волчонок». Как там запертый на дне трюма двенадцатилетний парнишка месяц пробивался с помощью матросского ножа на волю через много ярусов всевозможных грузов, включая рояль. А тут всего-то…

Чтобы не беспокоился Новиков, Шульгин включил рацию и условной комбинацией пощелкал ногтем по решетке микрофона.

…Ощупав пальцами края прорезанных в досках бороздок, он подцепил клинком верхнюю доску и слегка нажал. Только треснули рвущиеся обои.

Сидевший за столом бородатый мужчина вскинул голову. Перед ним на столе лежала книга, дрожала желтым огоньком керосиновая лампа, отбрасывая блики на большую темную бутылку, дымилась в консервной банке самокрутка. Шульгин прижал к губам указательный палец и шагнул в комнату.

— Вы кто? Откуда здесь? — громко и испуганно спросил человек, ошеломленный внезапным появлением в его каморке похожего на Ихтиандра (если бы он видел этот фильм) незнакомца.

Шульгин еще раз повторил жест, призывающий к молчанию. Но было уже поздно. Дверь комнаты распахнулась, и в нее ввалилось сразу много людей во главе с высоким, темноволосым, одетым в распахнутую кожаную куртку. Сашка никогда его не видел живьем, но сразу догадался, что это как раз Агранов и есть.

Шульгин не был лордом, который называет кошку кошкой, даже споткнувшись об нее в темноте. Он выразился проще и энергичнее.

Случилось как раз то, о чем он в глубине души догадывался, но отметал, как слишком тонкую для здешних времен интригу.

Оставалось действовать на автопилоте. Агранов, все правильно рассчитавший, в первый миг ошалел, увидев появившееся абсолютно бесшумно и непонятным образом существо, обтянутое черной шкурой, с огромными, отблескивающими алым огнем глазами. Он ожидал сегодня вторжения и подготовился к нему, но на подобное не рассчитывал.

Секундное замешательство стоило ему проигранной кампании.

Шульгин левой рукой снизу швырнул тяжелый нож рукояткой вперед, и сорокасантиметровый «Джангл Кинг» ударил чекиста между глаз бронзовой головкой. Агранов упал ничком без звука. Из плечевого кармана Сашка выхватил пружинный метатель, заряженный десятком граненых стрел с зубчатыми наконечниками. На его счастье, чекистов было слишком много. Они мешали друг другу в том деле, за которым пришли. Первые трое, вломившиеся в тесную комнату вместе с Аграновым, повалились на пол — десятисантиметровые стрелы входили в тело, как гвозди, по шляпку, зато остальные сумели сориентироваться и рванулись назад, вниз по крутой лестнице.

«Тихо не получилось», — отметил про себя Шульгин.

Агранов лежал лицом вниз, растянувшись до середины комнаты, из-под вздернувшейся куртки у него высовывалась коробка «маузера». Сашка взял пистолет, взвел длинную спицу курка с рубчатой головкой сверху.

— Эй, там, сдавайся, стрелять будем! — кричали с первого этажа.

— Вы кто? — снова спросил как бы не понявший происшедшего обитатель комнаты.

По существу вопроса Шульгин отвечать не стал. Некогда.