Андрей Бочаров - Русская фантастика 2015

Пятно пустоты в центре экрана он заметил первым. Зажмурился, решив, что это глаза устали. И тут же услышал не испуганный ещё, удивлённый вскрик:

– Смотри, что это?! Что происходит?

Он вновь взглянул на экран. И ничего не увидел. Вернее, увидел ничто. Не на экране – вместо него! Стены лаборатории, пол, потолок стремительно плавились, растворялись, исчезали. Пространство исчезало!

Она взвизгнула, забралась с ногами на кресло. Но разве это поможет? Кресло тоже таяло.

– Похоже, мы устроили Конец Света. Умудрились нарушить информационную структуру Вселенной.

Фраза прозвучала по-дурацки, но ничего умнее в голову не приходило.

– Что?! Невозможно! Хочешь сказать, риббоны находятся друг с другом в суперпозиции? Но тогда рухнет весь массив… Как это остановить?!

– Не знаю… – Он запнулся, не решаясь произнести то, что никому никогда не говорил. Но бесцветное ничто уже сожрало лабораторию, пульт управления, кресла. Готовилось сожрать их самих. Несколько секунд, и говорить будет поздно: – Знаю! Существуют резервные хранилища информации. По ним можно будет воссоздать структуру.

– Резервные? Где?

– Это мы, люди! Наше сознание, наша память…

– Ты серьёзно?! Но это же ересь, метафизика. Шаманство!

– А если нет? Для чего человеку разум такой мощности? Для чего способности к абстрактному мышлению? Не слишком ли щедро для случайного подарка эволюции? Что мы, собственно, знаем о себе?

Они висели в пустоте, схватившись за руки, прижавшись друг к другу. Серое ничто давно должно было растворить их. Но почему-то медлило.

И она сдалась:

– Что нужно делать?

– Сосредоточься на самом ярком воспоминании. Проговаривай всё, что видишь, усиль зрительный образ вербальным. Выдерни его в реальность. Если квантовые ячейки в суперпозиции, должно получиться.

Она зажмурилась на миг. Обречённо тряхнула головой.

– Нет, я не могу… Давай ты!

– Хорошо. Так… так… пустошь… Комариная Пустошь! Деревянный домик, стена в два окна, ставенки. Крыльцо, рядом лавка. В сарайчике дизелёк тарахтит, а в траве – сверчки. Вокруг пустоши – лес. А с другой стороны – одноколейка к каменному карьеру. Ещё – озерце, берега заросли осокой. Мой дед лесником работал и жил в этом доме один на отшибе. В детстве родители меня часто к нему возили. Давно, до школы, а запомнилось… – Он прикусил губу – пустота не отступала. Может быть, память подводила? Не хватало воображения? Или веры? Крикнул зло: – Помогай! Говори что-нибудь!

– Я? Ладно… мальчик, сероглазый, курносый, на голове вихры. На нём джинсы, кроссовки, жёлтая майка. Латка на колене… Мой сын!

– Сын? У тебя разве есть сын?

– Он умер двухмесячным, порок сердца… Сейчас ему было бы восемь! Я его часто во снах вижу.

– Нет, ты не поняла! Надо то, что действительно помни…

И вдруг с пустотой что-то случилось. Будто ты мигнул, и уже перед глазами картинка, какой прежде не было. Правда, мигать не потребовалось.

Они стояли, утопая по щиколотку в густой зелёной траве, в пяти шагах от дедовского дома. Окна со ставенками, крыльцо, лавка, дизельный генератор. Всё, как помнилось. И шелест леса вдалеке, и запах пропитанных креозотом шпал, что принёс тёплый летний ветер… Хотя ни леса, ни железной дороги пока не было. Комариная Пустошь висела, словно фантастический остров в океане небытия.

Дверь в доме тихо скрипнула, отворилась. На крыльцо вышел мальчик. Курносый, вихрастый, в жёлтой майке и латаных на колене джинсах. Смерил гостей придирчивым взглядом.

– Где вы так долго ходите? Ты мой папа, да?

Мужчина растерялся от неожиданного вопроса. Хотел возразить. Не успел. Женщина рядом вскрикнула сдавленно, обмякла.

– Он… он живой.

Они всё так же сидели на лавке. Женщина запрокинула голову, посмотрела на звёзды. Совсем как мальчик недавно.

– Ночь. Здесь постоянно ночь… Думаешь, мы сумеем воссоздать всю планету целиком? Сколько мы здесь торчим, на этой пустоши? Год? Больше? Я вначале считала дни, потом сбилась.

– Не важно. Вон, видишь ту яркую звезду над горизонтом? Это Венера. Она не опускается, стоит неподвижно на одном месте. Уничтожена структура не только пространства, но и времени. Для внешнего наблюдателя катастрофа пока не произошла, эксперимент находится в критической точке. Всё, что было дальше, уместилось в один квант объективного времени. Им можно пренебречь.

Женщина вздохнула, подвинулась ближе, положила руку мужчины себе на плечи. Прошептала:

– Лишь бы наших субъективных жизней хватило на этот квант…

Мальчик не слышал их разговора. Но он не спал. Глупости какие – спать! Ночь – лучшее время, чтобы думать, никто не мешает сосредоточиться, не отвлекает. Мальчик думал. Разумеется, не какого-то там котёнка. Зачем ему котёнок? Он уже сам сотворил лисицу и много всякой живности. Даже динозавра!

Сейчас мальчик помогал думать маму, чтобы ей не тратить ресурсы на себя саму. Тогда она перестанет превращаться в холодную мраморную статую, и они вместе будут думать других людей. А те – ещё других. Всех! Ничто вернёт проглоченный им мир, исчезнет. Растает, как сотворённый нечаянно динозавр.

Яркая вечерняя звезда светила ему прямо в окошко. Время у них пока было. Один квант. Более чем достаточно.

Геля водила так, что Нате вспоминался собственный реферат по Клавдии Блиновой, советской летчице-истребительнице. Шоферы на встречных фурах же наверняка вспоминали кого-то другого. Так или иначе, не всем хватало духу ездить с Гелей. Нате – хватало. Но парковалась Геля ловко и аккуратно. В окне промелькнул административный корпус, сосны на заснеженном склоне, разбросанные между ними домики, машины уже приехавших рыбаков, взметнулась снежная пыль. Машина остановилась. Ната выбралась из машины, открыла багажник и стала доставать вещи. Подруги приехали порыбачить в Драйв Парк Заозерье, в девичестве – туристическая база «Сосновое». Новые владельцы сменили не только вывеску; несколько домиков перевели в класс люкс, то есть в них появился душ и туалет, что было воспринято постоянными гостями с большим одобрением.

Машин сегодня было много, слишком много даже для выходных. Среди этого разноцветного стада Ната привычным взглядом выцепила машину Жени и нескольких других знакомых. Она обратила внимание на полную сборную солянку регионов на номерных знаках; сегодня в «Заозерье» пожаловали гости даже из зарубежья, близкого и не очень. Вся Прибалтика, финны, шведы и даже белорусы заглянули на огонек.

Взгляд Наты притянула одна из незнакомых машин. Она возвышалась среди остальных, как кит среди дельфинов, как черный айсберг среди мелких льдин. Около машины стоял мужчина, при виде которого у каждой женщины от пятнадцати до шестидесяти пяти лет сбивалось дыхание; непроизвольно вздохнула и Ната. Был он высок, сложен как греческий бог, а пышной гривы кудрявых темных волос не постеснялся бы и настоящий лев. Солнце играло на металлических заклепках, которыми были усыпаны кожаные штаны мужчины, бликовало на темных очках. Красный шарф с элегантной небрежностью свисал почти до земли.