Иван Слепцов - Изнаночные швы времени

– А ты что там делаешь? Опять… – ни «здравствуй» у Олега не вырвалось, ни «о! а это ты!», вполне себе приличествующие моменту. Только «а ты что там делаешь?», приправленное похожим на укол ревности.

Спустя мгновение он поправился:

– Привет, Квира! Извини, не ожидал. Андрей на тебя, что ли, свой канал перевел?

– Рада видеть, Олег, – ответила она и громче, чтобы остальные услышали, добавила: – Привет, коллеги!

Феликс, услышав ее голос, рванулся к Олегу. Но уже на бегу вспомнил, как выглядит, и притормозил на полдороге, упал в горячий песок. А Шурик и Норман подошли и раскланялись. Квира внимательно, оценивающе даже посмотрела на Нормана. Потом поднялась и сделала книксен. На ней действительно были только маечка и гетры. Шурик вытаращил глаза, Норман покраснел, а Олег покачал головой и переспросил:

– Где Андрей-то?

– Не знаю, – пожала плечами она. – Позавчера принесся как метеор, злой, попросил меня за Робертом присмотреть и исчез.

– И все? – вопрос у Олега против воли прозвучал растерянно.

– Нет, – Квира покачала головой. – Освободил от других работ, велел только сканировать все вокруг вашего маршрута. И вообще оказывать всяческое содействие. У вас проблемы, говорят?

Ну да, проблемы, согласился Олег, в двух словах рассказал, как он подрядился доставить к князю Андрею его супругу, что осталась во Владимире, открывшем свои ворота монголам. Отодвинулся в сторону, чтобы Квире была видна панорама города.

Печальная это была картинка. После монгольского погрома 1238 года он так и не вернул себе блеск резиденции сильных князей. Наступившая всеобщая бедность, бегство значительной и наиболее деятельной части населения на Север, в Смоленск или в литовские владения не в лучшую сторону изменили город. Каменный детинец выглядел обшарпанным, как и стены Успенского собора. Церковь святого Георгия опасно покосилась, и никто не брался ее разобрать или поправить. Рисковать жизнью и очищать от копоти стены храма, по-видимому, тоже никто не соглашался, потому он стоял почерневшим. Атмосферу упадка дополнял пролом в городской стене, через который четырнадцать лет назад ворвались в город монголы.

– А Дмитриевский собор хорош, – заметила Квира. – Даже очень хорош, если на общем фоне…

Да, он выделялся свежей побелкой. Князь Андрей, после того как получил ярлык на великое княжение, не торопился, в отличие от своего отца, отсылать имеющиеся деньги в Орду – ни подарками, ни данью. На эти деньги и обновили храм, который Андрей Ярославич очень высоко ценил за резной убор.

Олегу захотелось рассказать об этом Квире, рассказать, как князь гордился сделанным. Она опередила его и развернула разговор к делу:

– Чем могу вам помочь?

С того места, откуда Олег и его спутники наблюдали за Владимиром, ему были хорошо видны Золотые, Иринины и Медные ворота. Все охранялись многочисленной стражей – монголы и русские, причем первые вели себя по-хозяйски, вторые робко жались в сторонке. Лучше всего охранялись Золотые ворота, выходящие на старую киевскую дорогу. На верхней боевой площадке, вокруг Надвратной церкви, прохаживались лучники, все исключительно ордынцы, а на нижней стояли русские ратники. Хорошо патрулировались и окрестности – около полутора сотен монгольских всадников, время от времени меняясь, разъезжали по предполью, удаляясь от города на четыре-пять километров, а то и дальше.

– Как вывести княгиню из города, я представляю, но вот как в него войти, пока понять не могу. Охрана очень серьезная, ночью все стены в огнях – стражник на стражнике. Короче, просканировать бы все по месту и по времени, понять распорядок патрулей, понять…

– Поняла, поняла, – прервала Олега Квира и отключила связь.

Потянулось ожидание. Сначала экспедиция убивала время тем, что идентифицировала и систематизировала оружие монголов для каталога, который придумал издать Норман. Потом это занятие прервала начавшаяся у Ирининых ворот суматоха. Монголы остановили телегу, груженную какими-то мешками, и начали оттирать от нее возницу – крохотного седоватого мужичка. Мужичок пытался было уцепиться за деревянные жерди тележного кузова, но его в конце концов спихнули. Мужичок кувыркнулся пару раз, с трудом поднялся на колени и заплакал.

Олег скрипнул зубами, Феликс выругался, Норман предложил отомстить, Шурик с этим предложением согласился, но до обсуждения деталей дело не дошло: на прежнем месте между елками возникла Квира – уже из центра, сосредоточенная и безапелляционная, отирающая руки от порошка из пралша:

– С городом вариант только один: у Серебряных ворот.

Олег слушал ее очень внимательно, временами качал головой – то ли восхищаясь планом, то ли сомневаясь в нем, затем отправил Феликса и Нормана искать в окрестностях что-нибудь вроде крепкого баркаса с мачтой, а сам вместе с Шуриком исчез в лесу на дороге к Боголюбову 93.

Под вечер к восточному въезду в город – каменной башне, представлявшей собой уменьшенную копию Золотых ворот, – приблизился небольшой караван, состоящий из трех телег и пяти вьючных лошадей. Впереди ехали два неимоверно толстых человека, одетые, несмотря на жару, в длинные, отороченные мехом охабни, один был в синем, другой – в красном.

– Что в возах, пузанье? – подошел к передней телеге стражник.

– Мед, рыба соленая, патока, да много чего, – ответил голосом Олега купец в синем охабне. – Царевы люди где?

– Татарове, что ль? – поморщился стражник. – Вертайте, пока не поздно. Все отберут.

– У нас грамотка есть от великого князя, – помахал в воздухе куском пергамена синий купец.

Стражника свиток не заинтересовал.

– Какого великого князя? – только и переспросил.

– Андрея Ярославича конечно! – купец, казалось, был крайне удивлен. – Он великий князь Владимирский! А каких ты еще великих князей знаешь?!

– Шибче отберут, – сплюнул стражник, потыкав древком сулицы в жирные животы и бока купцов. – Но как знаете. Воля ехать – езжайте. А про велицех князей разно говорят, но то не нам знать.

Он махнул рукой остальным, и они оттащили в сторону рогатки, которыми был перекрыт проезд.

От Серебряных ворот на запад шла главная улица Владимира-на-Клязьме – Большая. Она прорезала все три его части – Ветшаный город, куда они только что въехали, Печерний, центральную часть с детинцем, Новый – и заканчивалась у Золотых ворот. По ней и двинулись вперед.

– Пусто… Тихо… Мрачно… – пробормотал купец в красном охабне. – Квира что-нибудь говорила, как оно внутри?

– Говорила, Саш, что жутковато ей, – ответил другой.

Да, было жутковато: город казался совершенно пустым. На улице не было видно ни одного человека. Да что там не видно! Ни единого звука человеческого присутствия не было слышно, ни детских криков, ни старческого кашля. Ни-че-го. Собаки жались по подворотням. Им так не хотелось появляться на улице, что, когда рядом с осторожно высунутым из подзаборной щели песьим носом оказалась спрыгнувшая откуда-то кошка, не раздалось даже негромкого рыка.