Иван Слепцов - Изнаночные швы времени

Олег и Шурик проехали треть дороги до моста через ров перед Ивановскими воротами, отделявшим Ветшаный город от центральной части Владимира, как впереди, метрах в ста, из переулка вынырнул конный монгол. Посмотрел на них, развернулся и скрылся обратно.

– Сейчас приведет еще архаровцев, – сказал раздосадовано Олег. – Пора прятаться.

Они выпустили воздух из маскировочных костюмов, убрали их, сняли и спрятали под мешками на телегах охабни, кинулись в ближайший переулок и постарались скрыться в лабиринте ущелий между бревенчатыми оградами владимирских усадеб. Впрочем, монголы усердно их и не искали. Так, проскакали туда-сюда по Большой улице. Скорее всего, успокоились на том, что забрали обоз, решили, что купцы поняли новую правду времени и решили спасти хотя бы свои жизни. Это до поры до времени позволяется, пока не будет приказа сжечь город дотла, а детей и молодых женщин в степь увести.

Олег и Шурик решили дождаться темноты в мрачном сыром тупике между маленькой церковкой и массивными срубами хлебных складов. Здесь на всякий случай была активирована икона-коммуникатор, и ночной дежурный в центре, судя по голосу, явно скучающий, сообщил, что Квира пошла пару часов отдохнуть, но он готов «выдернуть, если что» экспедицию. Олег проинструктировал его, что эвакуацию можно начинать только после троекратного «спаси, господи», удостоверился, что собеседнику все понятно, и оборвал контакт.

Но помощи не потребовалось. По мере того как солнце опускалось к горизонту, жизнь во Владимире начала вылупляться из-за частоколов городских усадеб. Поскрипывали ворота, зашелестело сено, затопали копыта. Кто-то выплеснул помои. И вот разом на улице уже полно народу.

Олег растормошил задремавшего Шурика. Не спеша они снова направились в сторону Ивановских ворот, по пути прислушиваясь к городским разговорам. Выяснилось, что монголы на ночь собираются в детинце и только на стены назначают сильные дозоры, чтобы взбадривать русскую стражу. В самом городе после захода солнца монголы не появлялись, и горожане спешили заняться тем, что боялись делать в дневные часы.

Пока Олег и Шурик шли до Ивановских ворот, им предложили и яиц, и кур, и поросенка, даже пообещали «зелья заморского могутного». Но они только наняли с десяток провожатых с факелами и приблизились к страже у моста перед Ивановскими воротами с впечатляющим конвоем.

«Попробуем психическую атаку», – шепнул Олег Шурику. Он напыжился, как мог, высокомерно сказал страже, что прибыли к епископу с «наиважнейшем делом», назвал двух его тиунов, Афанасия и Егупа, описал для верности Егуповы бородавки. Пропустили одних, без факельщиков, вместо них старший караула определил провожатого из ратников, наказав спровадить гостей «до врат Ивакиной Анны».

«Ивакиной Анной» тут называли проездную башню детинца с надвратной церковью Иоакима и Анны. Она была ярко освещена двумя большими кострами, около которых обретались с десяток русских стражников. Одни спали, другие индифферентно разглядывали редких прохожих.

– К епископу! – объявил им Олег. – Бородавчатый Егуп нас с той стороны ждет. Окликните вратарей, пусть впустят нас.

Егуп был доверенным лицом князя, предательства от него ожидать не приходилось, но один из ратников покачал головой и подробно стал разъяснять, почему приказ Олега выполнить невозможно. В его речи было больше запинок и междометий, чем сути, однако было понятно: владимирская стража должна только следить, чтобы костры перед воротами не погасли. «Врата басурмане затворили изнутри и ночью ни за что не откроют», – резюмировал стражник.

Выслушав, Олег и Шурик отошли в сторону. С полчаса они негромко переговаривались, Шурик предлагал планы, как попасть за стену детинца, Олег методично опровергал эти предложения.

Их фигуры были хорошо видны в отблесках костров (они удалились ровно настолько, чтобы спрос не потерял контакт с предложением), и в конце концов к ним подошел разговорчивый ратник. Сказал, что в Рождественском монастыре, примыкающем к детинцу, татаровья нет, стена совсем обветшала и лазов там, что дыр в сети.

Про ветхую стену, отделявшую княжескую часть городской цитадели от придворного монастыря, Олег и сам знал. Князь Андрей показывал ему письма епископа, в которых тот жаловался на «запустение и оскудение владычной казны» и пенял князю: оружие покупает, а на ремонт «главной божией обители в стольном граде» денег не дает. Информация о том, что в монастыре нет монголов, была очень полезной, и стражнику достались две серебряные монеты.

На стук в монастырские ворота сначала никто не откликнулся, и Шурик даже сплюнул, решив, что их обманули. Но стоило им прибегнуть к тому же способу привлечения к себе внимания: постоять в пляшущем круге света от факела, закрепленного на входе, – как сбоку из темноты показалась сгорбленная фигура в монашеской рясе. Монашек вкрадчиво поинтересовался, не нужно ли чего. Выслушав просьбу, ответил, не удивившись желанию двух гостей повидать епископа среди ночи:

– Чужестранцы, конечно же, могут пройти к владыке.

Олег был уверен, что в этих словах обязательно должно быть какое-нибудь «однако», потому задал уточняющий вопрос:

– Что требуется, чтобы ворота обители божьей распахнулись для путников, прибывших издалека?

Монах наклонился еще ниже.

– Господь обязательно вложит в сердца чужестранцев нужную думу. Надо только прислушаться.

Олег издал неопределенный звук, который Шурику показался полувздохом, полусмешком, поискал за поясом и пересыпал в монашескую длань, высунувшуюся на звук серебра, горсть монет. Факел над воротами погас, в темноте негромко заскрипели дверные петли, и гостей гуськом провели внутрь.

– И сколько ты ему дал? – спросил Норман, когда они отошли подальше.

– Тридцать.

– Пошутить решил?

– Ну, вроде да.

– Думаешь, оценят.

– Не знаю, – ответил Олег. – Вряд ли. Думаю, не все тут этот сюжет знают.

Они не стали рисковать, пользуясь хорошо протоптанной дорожкой между монастырем и княжеской частью цитадели, а перебрались через стену в дальней стороне монастырского двора, где по обе стороны росли раскидистые ивы. Осторожно ступая, чтобы не побеспокоить монголов, сидевших около юрт, расставленных вокруг Успенского собора, добрались до княжеского дворца. Здесь, по информации Квиры, жила княгиня Анна Данииловна, супруга великого князя Владимирского Андрея Ярославича, дочь галицкого князя Даниила Романовича.

Выглянув из-за угла, Олег вздохнул с облегчением. Монголов среди стражи, охранявшей главный вход, не было. Он предъявил ратникам зажим для плаща, который Андрей Ярославич дал ему вместо пропуска, и их провели на верхний этаж здания.