Владимир Романовский - Добронега

– Это никуда не годится, – сказал он. – Пока ты у меня служишь, я тебя буду звать … хмм … Одолженный? Нет, слишком длинно. Сивый? Глупо, не подходит. Вот что. Отныне я буду звать тебя Геракл. Понял, Геракл?

– Понял.

– Ну вот и прекрасно. Нового повара нашел?

– Да.

– И где же мой скромный элегантный ужин, Геракл, позволь тебя спросить?

– Он не успел еще.

– Ну а как успеет, ты мне его сюда подашь, ужин, заплатишь повару, а потом выпорешь его за нерадивость.

– Слушаюсь, господин.

– Как на твоем наречии «пошел вон, пес паршивый»?

– Get thee away, mangy cur.

– А как – «Удались с глаз моих»?

– Remove thyself from my sight.

– Замечательно. А как – «Послушание есть первейший долг холопа»?

– I’m a revolting Kievan moron, – ответил Годрик, не моргнув глазом.

– А если тебе башку … noggin, да? … Если тебе твой noggin оторвать?

– Obedience is a serf’s primary duty.

– Вот так-то оно лучше. Ну, стало быть, remove thyself from my sight, thou mangy cur, and see about that dinner, there’s a good fellow.

Новый повар готовил совершенно прелестно. Каждое блюдо следовало жевать неспешно, оценивая букет вкусовых качеств и аромат. Виноторговец из Жидове, один из отказавших Явану купить родительский дом, сразу понял, что имеет дело с человеком разборчивым и посылал Гостемилу самые лучшие вина, получая солидную прибыль – Гостемил торговаться не любил. Из-за всего этого жевания и дегустирования ужин затянулся на два часа. Для более полного хвоеволия не хватало неспешной беседы с Хелье, но Хелье куда-то запропастился. Возможно, он изменил своим правилам и задержался в каком-нибудь хорловом тереме? Кто знает. Гостемил умылся, пожевал смолу, со вкусом прочел несколько виршей Горация, посвятил время прогулке перед домом, вернулся, разделся до гола и улегся на белоснежную простыню, не укрываясь и не закрывая ставни.

Проснулся он поздно, снова умылся, сходил на двор поссать, съел завтрак, оделся по-домашнему, и деликатно постучал в комнату Хелье. Никто не ответил. Поколебавшись, Гостемил открыл дверь. Комната была пуста, постель застелена.

– Геракл! – позвал Гостемил, входя в гостиную.

Годрик пришел на зов.

– Хелье не возвращался?

– Нет, господин.

– Но ведь это не в его привычках – проводить где-то ночь, ничего никому не сказав?

– Нет, господин. Насколько я знаю – нет.

– Значит, что-то случилось?

– Скорее всего именно так, господин.

– Что же делать?

– Нужно наводить справки.

– Наведи, а, Геракл?

– Как же это, господин, я пойду наводить справки, коли я холоп?

– Как-нибудь.

– Нет, так нельзя.

– Ты хочешь сказать, что это я должен идти их наводить? Справки?

– Увы, господин.

– Ты безусловно прав. Но до чего утомительно! А сверд нужно с собою брать?

– Судя по всему, да, поскольку, возможно, господин будет подвергаться опасности, выручая друга.

– Невыносимо это, – сказал Гостемил. – Ну, что ж, как видно, придется. Ты точно не пойдешь?

– Помилуй, господин…

– Ладно, понял. Эх! А ведь так все хорошо устраивалось. На постоянную службу, оказывается, поступать не надо, а надо раз в полгода нести службу срочную и чрезвычайную. Полгода можно было сидеть дома днем и развлекаться вечером. А тут – вот, пропал человек, иди ищи его теперь. И сверд этот…

Следуя рекомендации Хелье, Гостемил посвятил около часу упражнениям со свердом. Приобретенные навыки жалко терять. Окатив себя водой, он тщательно оделся, опоясался, и зашагал на север, обходя Горку с востока, к дому Александра. Он был уверен, что самому ему в данный момент никакая опасность не грозит – вряд ли его кто-то запомнил там, на поле. А вот Хелье дурные варанги лицезрели у реки Скальд весь день.

– Нет дома, – сказал Швела.

– Жена?

– И жены нет.

– А кто есть?

– Сопляк есть с подружкой.

На всякий случай Гостемил хлестнул Швелу по щеке, чтобы тот впредь был повежливее, и вошел в дом, повинуясь какому-то инстинкту, связывающему людей, побывавших вместе в переделке. В гостиной Илларион и Маринка бегали друг за другом, стараясь не столкнуть с постамента какую-то тонкой работы вазу. Гостемил оглядел детей. Дети остановились. Ваза упала и раскололась на великое множество частей.

– Здравствуйте, дети несмышленые, – вежливо обратился к ним Гостемил. – Не знаете ли вы, когда вернется хозяин дома сего?

Дети молчали.

– Хорошо, – сказал Гостемил. – Тогда так. Я ищу человека по имени Хелье.

– Его повязали давеча, – сразу ответил Илларион.

– Его повязали, – объяснила Маринка. – Он шел, а они его повязали.

– И унесли.

– Куда?

– Мы не видели.

– Ага. А как выглядят те, кто его вязал?

– Большие такие.

– А сколько их было?

– Много.

– А все-таки?

– Много.

Много так много. Что ж. В общем, понятно. Нужно дождаться Александра. Сесть вон на то сидение на возвышении, очень элегантное, и ждать. Час, два, день, месяц. А за месяц, и даже за час, может многое произойти. Поднимутся цены, сменится правительство, германцы завоюют Полонию и Индию. И знаменитый изгой Эрик Рауде привезет из Винлянда десять необыкновенно красивых виндлянок с золотыми волосами и плохими зубами, а какой-нибудь венецианский умелец воспроизведет наконец легендарную лиру, которой Орфей завораживал сирен, и будут на ней диатонно бренчать, не модулируя, наши консервативные гусляры.

А также можно предположить самое вероятное и действовать самому. Неустрашимые осведомлены обо всем. Сигтунца узнали на улице, и, если он еще жив, и содержится в темнице, то следует выяснить, в какой именно. Дальнейшее понятно. Возможно, все это связано с большими расходами, придется подкупать людей, но тут уж ничего не поделаешь. Гостемил вздохнул. Он боялся за Хелье, и это было утомительно. И нужно было действовать, и это тоже было утомительно. В этот момент в залу спешным шагом вошел Александр.

– О, наконец-то, – сказал Гостемил. – Ты заставил меня ждать, друг мой. Это не очень-то вежливо с твоей стороны.

– Извини, – ответил Александр. – Я спешу. Что-то важное?

– Не очень. Хелье схватили и где-то спрятали. Зачем-то. Как бы худого не случилось. Я пришел, чтобы спросить, нет ли у тебя сведений.

– Схватили? Diabolo… Как не вовремя, а! Просто наваждение какое-то. Одно к одному. Мне нужно срочно отлучиться на две или три недели.

– Повремени.

– Не могу. Никак. Хотел бы, да не могу. Схватили и спрятали… К Эймунду соваться глупо. Но Добронега должна знать.

– Добронега?

– Мария.

– Это для нее он ездил в Константинополь? – спросил Гостемил.

– В Константинополь? – удивился Александр. Он помедлил, что-то соображая. – Ах вот оно что, – сказал он, улыбаясь. – Да. Для нее. И она, конечно же, знает, куда Неустрашимые прячут в этой местности людей, которых следует допросить. А допрашивать будет не иначе, как сам Святополк, когда вернется в Киев. Да, Мария знает. Швела!