Владимир Романовский - Добронега

Швела с невозмутимым видом появился в гостиной.

– Мой дорожный мешок, походный сверд, длинную сленгкаппу. Быстро.

Швела вышел.

– Мария имеет отношение к Неустрашимым? – спросил Гостемил.

– Она одна из их предводителей, – ответил Александр. – Эх! Не могу я сейчас никуда ходить и ничего узнавать, – сказал он с досадой. – Вот вернусь, тогда – сколько угодно. Прости, Гостемил. Дело очень срочное.

– Да? – сказал Гостемил. – А тебе не кажется ли, что дело Хелье тоже вполне срочное?

– Кажется, кажется, хорла! Но я ничего не могу поделать, Гостемил, ничего! Сейчас – не могу. Поверь!

– Ладно, – Гостемил вздохнул. – Я сам все сделаю. Мария, говоришь?

– Не ходи к ней один. Ах, как не ко времени! Не ходи. Неустрашимые сразу вычислят, что ты тоже участвовал, на равных с Хелье, и тогда тебе не сдобровать.

– Это совершенно не важно, – заверил его Гостемил, вставая и поправляя сверд.

– Как это – не важно?

– Так. Когда нужно было спасать Бориса, Хелье ведь не очень задумывался, сдобровать ему или нет. И ты, спасая нынче, как я понимаю, Владимира, тоже не очень задумываешься.

– Шшш! – Александр сделал большие глаза. – Какого Владимира, ты о чем?

– Я, конечно, тугодум, – сказал Гостемил, – и вообще лень. Но ведь не дурак же. Если бы Владимир на самом деле умер, никто Бориса бы спасать не стал. Кому он нужен, вульгарный пьяница. Не беспокойся, тайна твоя выдана не будет. До свидания, Александр.

– Подожди, Гостемил…

– До свидания.

Идя к детинцу, Гостемил прикидывал, как ему попасть к Марие. Подойдя к воротам, он решил что, возможно, сделать это будет проще, чем он думал. Ярославова сотня покидала детинец и город. Обоз с провиантом охранялся конниками. Гостемил дал обозу выехать за ворота и вошел в детинец. Несмотря на то, что был он здесь до этого всего один раз, в раннем детстве, он сразу понял, что вон то красивое здание с башенкой – княжеский терем, и там живет Великий Князь. То есть, в данный момент он там не живет. Но, возможно, там живет Мария. Хотя у Марии может быть отдельная резиденция в городе. Но сейчас в городе опасно, а в детинце охрана. Правда, охрана только что покинула детинец, но об этом еще никто не знает. Поэтому Мария должна быть в тереме.

По совершенно другим причинам Мария действительно была в тереме и первый же холоп, пересекавший по диагонали гридницу, показал Гостемилу направление.

За дверью светелки звучали голоса. Гостемил деликатно постучал, и голоса стихли. Отпрыск древнего рода Моровичей пренебрег приличиями и толкнул дверь. Она оказалась незапертой.

Мария и Эржбета одновременно воззрились на него. Гостемил изящно поклонился сперва Марие, в лице которой он безошибочно узнал общие для Рюриковичей черты, и затем Эржбете.

– Добрый день, княжна, и добрый день, добрая женщина. Княжна, прости, что тревожу тебя, возможно, понапрасну. Меня зовут Гостемил.

– Гостемил? – Мария подумала немного. – Из роду Моровичей?

– Твоя память несравненна, княжна.

– Я долго изучала историю древних родов. Моровичи муромские, не так ли?

– Именно так, княжна.

Мария улыбнулась приветливо. Гостемил стоял в непринужденной позе, с врожденным изяществом держа подбородок чуть выше, чем это полагалось по принятым в Киеве нормам, глаза его смотрели ясно и открыто, а улыбка была добродушно-насмешливая. Мария оценила и внешний вид, и манеру держаться. В больших городах большинство населения зависит от вышестоящих, и к самоуничижению быстро привыкают. Искусственность улыбки и мрачность в отсутствие таковой – дело привычное. Гостемил являл собою необычный контраст – он явно прибыл в Киев не для того, чтобы поклонами и раболепством сделать себе карьеру. Он не хитрил, как Васс, не брал наглостью и нахрапом, как Эймунд, и не хлопал глазами, глупо ухмыляясь, как Хелье. Он был весь – воплощенное достоинство.

– Чем же я могу быть тебе полезна, Гостемил? – спросила Мария.

– Княжна, я буду с тобою откровенен.

– Да, пожалуйста.

– Мой друг попал в чью-то немилость, его схватили и взяли под стражу. Я не знаю, где его содержат и как долго собираются содержать. Я предполагаю, что в твоих силах, княжна, освободить его. Я очень прошу тебя сделать это. Зовут моего друга Хелье.

На мгновение лицо Марии застыло маской, но тут же снова оживилось.

– Хелье? – переспросила она. – Да, я помню это имя.

– Его взяли под стражу по приказу человека по имени Эймунд. В этом я почти уверен. Надеюсь, что и это имя тебе знакомо, княжна.

– Да.

Главное достоинство бескорыстной службы в том, что такая служба ничем не обязывает тех, кому служат. К сожалению, полное бескорыстие – миф, подумала Мария. Попал мальчишка в беду, и вот, пожалуйста – друг его считает, что я обязана что-то сделать. А ведь как раз сейчас такое время, тревожное, деликатное, когда все силы нужны, ясность ума необходима, отвлекаться просто некогда – Ярослав, Святополк, Неустрашимые. Нельзя потерять контроль над событиями, занимаясь судьбой безродного мальчишки. Вытащу я его – как только появится возможность.

– Я постараюсь сделать все от меня зависящее, Гостемил, как только получу такую возможность, – сказала она. – Не могу ничего обещать. Но как только возможность представится, я все сделаю, не сомневайся. Действительно, Хелье оказал мне большую услугу однажды, и о таких вещах забывают не скоро.

– Княжна, если ты знаешь, где его держат, скажи об этом мне, и я больше ничего у тебя не попрошу.

– Не следует тебе, Гостемил, быть таким непримиримым, – сказала Мария, улыбаясь. – Так-таки ничего и никогда не попросишь?

– Обращение к великим мира сего с просьбами не входит в наши родовые традиции, – холодно ответил он. – Эта просьба, княжна, первая за столетие. Кажется, кто-то из моих предков что-то просил у княгини Ольги. Если ты знаешь, где Хелье, скажи мне.

– Не знаю, но думаю, что смогу узнать. Только не сейчас, Гостемил. Мне очень жаль, но сейчас такая обстановка в городе, что я вынуждена стараться не привлекать к себе внимание высокопоставленных особ, к которым ты просишь меня обратиться. Подожди неделю или две. Возможно за это время все и так уладится, без нашего с тобой вмешательства.

Наверное, подумал Гостемил, именно в этот момент мне должна… как это? … кровь ударить в голову. «Все и так уладится» – это просто замечательно. А что. Убьют Хелье в темнице – вот и уладилось, вот и делать ничего не надо.

– Как верный твой слуга, княжна, – сказал он, – спешу тебе заметить, что тебе следует носить менее обтягивающую поневу. Та, которая на тебе, не скрывает, но, напротив, подчеркивает низкую твою талию. Благодарю за прием. До свидания.

Он поклонился и вышел до того, как Мария успела прореагировать. Мария посмотрела на Эржбету – не хихикает ли. Эржбета не хихикала.