Игорь Карде - Пуля для Власова. Прорыв бронелетчиков

Сохатые были не редкость в здешних краях, встречались часто. Особенно в это время года, весной. Прежде, до войны, на них устраивали охоту – в основном для развлечения приезжего областного и районного начальства. Бывало, валили за раз по пять-шесть лесных великанов. Конечно, охотились в основном в мае, когда земля подсыхала и можно было добыть зверя без особого труда. И без риска провалиться по пояс в гнилое болото…

А теперь лоси свободно шастали по окрестным лесам и рощам. Им же все равно – война, не война… Животные, повинуясь вековому инстинкту, шли из чащоб, чтобы полакомиться свежими березовыми веточками и первыми нежными листками. Ну и, конечно же, попадали под пули, мины и снаряды – как немецкие, так и наши, советские.

И вот один из таких сохатых, крупный, матерый самец, лежал на крохотном болотном островке. Лось, видно, ночью переплыл протоку и стал жевать сочные зеленые побеги. Немцы услышали возню возле своего переднего края и открыли пальбу. Так, на всякий случай… Вот и подстрелили зверя, случайно, конечно, со страху. Они в последнее время вообще стали нервные, открывают огонь по любому поводу. Стреляют, что называется, в белый свет, как в копеечку, без разбору.

А все после того, как наши разведчики совершили дерзкий набег в их тыл и захватили штабного майора. Вот и палят теперь со злости, ведь вместе с тем штабистом наши парни утащили и гитлеровскую кухню с обедом, оставив несколько рот без горячей еды. Обидно было, конечно. И он, Иван Мешков, тоже приложил к этому руку…

А сегодня рано утром наши дозорные обнаружили убитого лося на острове и тут же доложили командиру роты, старшине Семенову. Тот поручил Мешкову достать сохатого – остров как раз напротив его позиций. Добыть зверя следовало непременно, ведь это триста-четыреста килограммов свежего мяса. Может, даже больше – лось-то здоровый, матерый. Хотя после холодной, суровой зимы местные сохатые и истощали изрядно…

Но все равно: мясо есть мясо, тем более что лосятина на вкус гораздо приятнее, чем старая, мерзлая конина, которой в основном и питались в последнее время бойцы Второй Ударной.

Однако добывать жесткое, полутухлое мясо становилось все труднее – то, что лежало под снегом, давно уже откопали и съели. Теперь искали остатки – что раньше не заметили или просто побрезговали взять. Иногда дело доходило даже до драки – когда сразу несколько групп находили кусок мороженой «гусятинки»…

В солдатские котелки теперь шло все, что могли найти, даже то, что раньше брезгливо отбрасывали в сторону, – скажем, кожа, копыта и кости. Их варили, заправляли мукой (если была) и ели. Если муки не имелось, то просто хлебали пустое, горячее варево с сухарями – тоже еда. При этом старались не смотреть на то, что остается на дне котелка – переваренная кожа, мослы… Но все равно – не пренебрегали уже ничем. Брезгливость – это первое, от чего человек избавляется на войне…

Иван получил от командира четкий приказ: как хочешь, но достань мне этого зверя! Его нам хватит надолго, все пойдет в дело! В общем, давай, Мешков, выполняй. И быстро – пока другие бойцы не обнаружили и не утащили…

Но легко сказать – выполняй! Остров хоть и близко, но под прицелом у фрицев, а те снарядов и мин не жалеют, обсыпают густо каждый клочок земли. А чего им, в самом деле, жалеть, подвозят регулярно и сколько надо. Как и горячую кашу с тушеным мясом или кусочками сала…

Иван вспомнил про трофейную еду и глубоко вздохнул: да, хорошо тогда поели, полопали немецкую кашку! Сытно, вкусно… А сейчас даже сухари доставляют нерегулярно, через два-три дня. Приходится растягивать, экономить, грызть по маленькому кусочку…

А разве после этого можно нормально воевать? Когда кишка кишке колотит по башке? И живот к спине прилипает…

Иван еще раз осмотрел лесное болото: протока хотя и неширокая, но вода в ней ледяная, а лодок и других плавсредств у них нет. Как же перебраться? Та же мысль, очевидно, пришла в голову и Тимофею Трушину, который подполз к Мешкову и показал глазами на остров:

– На чем переправляться-то будем? А, взводный? Вода-то холодная…

– Не трусь, Трушин, – схохмил Иван, – что-нибудь придумаем. Ты жрать хочешь?

Трушин утвердительно кивнул: конечно! Кто ж не хочет, особенно если это свежая лосятина…

– Значит, надо мозговать… – сказал Мешков.

– Может, зацепить сохатого чем-нибудь и к нам перетащить? – предложил Трушин.

– Чем? Веревок-то у нас нет…

– Можно из брезента сделать, – произнес Трушин, – у меня в запасе один кусок имеется, на полоски порежем и скрутим. Как раз хватит…

– Допустим, – согласился Иван, – ну, и что дальше? Как нам эту веревку к лосю привязать? Протока же, не переправимся!

– Я до войны фильм один видел, документальный, – задумчиво произнес Тимофей, – там про калмыцких пастухов рассказывали. Как они коней своих пасут… Так вот, калмык может любого жеребца веревочным арканом заловить. Набросит петлю на шею и тянет, а потом ноги жеребцу вяжет. Ловко очень!

– Ну, и что? – не понял Иван.

– Это я к тому, что наш Батаев – как раз из калмыков…

– Точно?

– Вроде бы…

Иван посмотрел на спрятавшегося в небольшой воронке Николая Батаева. Да, похоже. Тихо позвал:

– Батаев, ко мне!

Тот подполз, стараясь быть по возможности незаметным. Немцы стрельбу на время прекратили – вроде бы успокоились, но в любой момент могли начать снова.

– Вот что, Батаев, – сказал Иван Мешков, – идея одна есть…

Николай выслушал предложение Трушина и покачал головой:

– Не выйдет. Лось лежит плашмя, зацепить его не за что: рогов-то у него еще нет. Старые, сами видите, уже скинул, а новые не выросли. На чем веревку затягивать будем? К тому же я отсюда не доброшу, далеко очень. Тут особая ловкость и умение требуются…

– Так ты же калмык! – удивился Трушин. – Неужто не умеешь? Разве не пас в табуне лошадей?

– Верно, – слегка улыбнулся Батаев, – калмык. Но лошадей никогда не пас: родился и жил в Элисте, там же учился, закончил педагогический институт. До войны работал учителем в школе, преподавал математику и физику…

– Тьфу ты! – сплюнул Трушин. – И тут не везет! А так хорошо все придумал…

Батаев задумчиво посмотрел на остров, а затем предложил:

– Можно добраться на плоту. Сделаем небольшой, на одного человека. Переплывем потихоньку, обвяжем веревку вокруг головы или ног и перетянем на наш берег…

– А он не утонет? – с сомнением произнес Трушин. – Вдруг на дно пойдет?

– Нет, – уверенно произнес Батаев, – у лосей шерсть – как поплавок. Между волосинок – воздух, чтобы держаться в воде. Я в книге одной читал… Лоси, кстати, очень любят воду, часто плавают, в реках и озерах от гнуса и мошкары спасаются. Так что утонуть он никак не может…