Роман Злотников - Разговор с Вождем

– Как там лейтенант? – поспешил перевести разговор Захаров. – Выдержит? До обеда придется идти почти без привалов.

– Кто ж его знает, разве я дохтур? Слабый он, конечно, но за ночь вроде оклемался малехо. Ежели совсем ослабеет, носилки соорудим и понесем, куды денемся? Ладно, пойду бойцов поднимать.

Проводив взглядом затянутую вылинявшей гимнастеркой спину Головко, пилот мрачно покачал головой: а ведь он прав, этот старшина! Что-то вовсе уж страшное происходит, если они за целые сутки не смогли приблизиться к линии фронта. Правда, компаса ни у кого из пятерых окруженцев не нашлось, могли и сбиться, конечно, поскольку шли, ориентируясь исключительно на звуки далекой канонады, но не настолько же! Не параллельно ж фронту они идут?!

Пара следующих дней ничем особым друг от друга не отличались. Небольшой отряд шел по лесам, стараясь держаться дорог, по которым нескончаемым потоком, иссякавшим лишь с наступлением сумерек, двигались гитлеровские войска. И каждый день над головами гудели моторы немецких бомбардировщиков и штурмовиков, летящих на восток или возвращавшихся обратно. Вот только все реже и реже в этот монотонный гул вклинивался знакомый до последней ноты звон двигателей советских истребителей, что заставляло Александра все больше и больше мрачнеть, постепенно замыкаясь в себе…

Лейтенант Сазов за эти дни сильно сдал, существенно снижая скорость движения. Перебитые пулей ребра, зафиксированные наложенной вокруг грудной клетки тугой повязкой, особого беспокойства не доставляли, но вот раненая рука выглядела плохо. Произошло то, чего опасается любой фронтовик: пуля занесла в рану инфекцию, и началось нагноение, которое вскоре могло обернуться гангреной. Артиллериста лихорадило, и, если они не доберутся до своих к утру, идти самостоятельно он уже не сможет. Придется, как и говорил старшина, изготовить из подручных материалов носилки и тащить его, что еще больше снизит мобильность небольшого отряда. А ведь из них пятерых не ранен только Головко…

Порой приходилось пересекать рокадные дороги, что в светлое время суток оказывалось довольно проблематично: разрывы между колоннами вражеских войск иногда оказывались совсем небольшими, плюс гитлеровцы – перестраховщики, мать их! – в обязательном порядке высылали вперед мотоциклетные патрули, и перебежать открытое пространство с ходу удавалось не часто. Приходилось скрываться в придорожных зарослях, дожидаясь удобного момента.

25 июня 1941 года,

окрестности Клецка

На запад я гнал весь остаток дня и всю ночь. Только на рассвете, съехав на обочину в первом попавшемся месте, я покемарил пару часиков, но, как только солнце вынырнуло из-за крон деревьев, сполоснул морду из бутылки с водой и погнал дальше. Однако двухдневное недосыпание сыграло со мной злую шутку – я ехал словно в тумане, машинально реагируя на препятствия, но напрочь не успевая смотреть на дорожные указатели.

Ну и закономерно влетел… Причем по полной…

Я практически не заметил, когда четырехполосное шоссе с металлическими отбойниками по сторонам сменилось узким двухполосным. Просто в какой-то момент «уазик» уж как-то сильно стало подбрасывать на неровностях. И к привычному гулу «грунтовых» шин прибавился звук колотящейся об днище щебенки.

«Неужели уже провалился? – подумал я, машинально притормаживая, чтобы не угробить подвеску на колдобинах. – А если так, то линия фронта должна быть где-то рядом, и мне не мешает переодеться в «чистое», то есть в военную форму и вообще быть наготове».

Но додумать эту мысль я не успел. Я хоть и сбавил скорость, но она все равно оставалась довольно приличной – около шестидесяти километров в час. Поэтому появившиеся на пределе видимости из-за какого-то поворота темные точки вдруг совершенно неожиданно, за какие-то несколько секунд превратились в едущих мне навстречу мотоциклистов. Я так и не успел перейти в «боевой» режим, поэтому даже как-то отстраненно удивился, увидев вспышки дульного пламени. В следующий момент в лобовом стекле появилось несколько дыр, а «уазик» резко бросило в сторону – явный признак пробитого колеса.

Однако и немцы тоже, видимо, не сразу сообразили, какая опасность им грозит: мой маленький джип все-таки весил добрых полторы тонны, да в придачу имел на момент «теплой» встречи немаленькую скорость. И в сторону меня повело не слишком удачно для мотоциклистов – буквально им в лоб. В следующую секунду «уазик» сшиб два мотоэкипажа, как кегли, задев третьего по касательной, от чего тот улетел в густую лесопосадку. Но впереди виднелись еще несколько мотоциклов.

Я буквально «упал» на педаль тормоза, автомобиль пошел юзом и, кажется, успел задеть, на этот раз кормой, кого-то из фрицев. От такого модернизма фашисты малость обалдели – по мне никто не стрелял, пока я набирал скорость, «змейкой» уносясь в обратную сторону. Первые пули щелкнули по кузову, только когда я, проломив придорожные кусты, юркнул в показавшийся мне спасительным просвет между деревьями. Повезло, что на данном участке дороги не оказалось глубокого кювета.

Минут пять я гнал на пределе реакции между стволами березок и осинок, пока из пробитого радиатора не повалили густые клубы пара. Только тогда я выбрал полянку, со всех сторон закрытую кустами дикой малины, и остановил машину. Из-за руля буквально выпал, мокрый от пота, на дрожащих от нахлынувшего адреналина ногах. Опять каким-то божьим попущением меня миновала смерть. Эх, все-таки кто-то там «наверху» бережет мою дурную голову, ожидая, пока я выполню определенную программу.

Отдышавшись, обошел по кругу «уазик», считая пробоины. Сбился со счета на третьем десятке. Большая часть попаданий пришлась на переднюю проекцию – десяток в лобовом стекле, радиатор в хлам. Спасибо конструкторам за мощный бампер – бившиеся об него своими дубовыми тевтонскими головами мотоциклисты оставили всего несколько царапин. Дырки от пуль я нашел и на правой стороне, и на задней части автомобиля, в том числе и на боковине запаски. Две покрышки, передняя левая и задняя правая – в клочья.

Даже если бы мне удалось как-то заклеить радиатор, настругав, к примеру, деревянных пробочек, хотя эффективность такого ремонта крайне сомнительна, – один хрен на голых дисках далеко не уехать. Вздохнув, я принял решение дальше идти пешком. Да оно так и безопасней будет – хоронясь под кустами, а не по дороге. Хотя удовольствие от летней загородной прогулки резко снижается из-за наличия тяжеленного, под тридцать килограммов, чемодана, набитого туго увязанными пачками бумаги. Я в него еще и самодельную зажигательную бомбу установил – пластиковая бутылка из-под минералки, полтора литра бензина, детонатор, провода и пара батареек. Те сведения, что мне придется тащить на своем горбу, ни в коем случае не должны угодить в руки немцев.