Андрей Валентинов - Дезертир

— Забавно, — согласился я. — Вожди Революции не могут поделить дамские колье. Интересно, сколько хлеба для добрых санкюлотов можно было приобрести за «Голубой бриллиант»?

Вильбоа пожал плечами. Впрочем, развивать тему я не стал.

— А теперь по-настоящему шпионский вопрос, Шарль. Город Бриньоган, где это?

— Бретань. Маленький городишко, живут в основном рыбаки. Поблизости знаменитая церковь Святого Иринея, которую недавно сжег гражданин Россиньоль. Я там бывал до войны. А что?

Я чуть не присвистнул от удивления. Недаром я запомнил это название. Бретань!

— Бретань! — повторил я вслух. — Любопытно получается, гражданин Вильбоа! Дело в том, что оба мои «дезертира», — я кивнул на бумаги, — родом из Бретани. А ваши?

— Один, — последовал быстрый ответ. — Некто граф Элоа, уверявший, что он потомок герцогов Бретонских. Никакой он не граф и не потомок, но действительно родом из Ванна…

— Как и несчастная Мари дю Бретон, забывшая надеть трехцветную кокарду! Ладно, Шарль, кажется, пора обменяться впечатлениями.

Он слушал внимательно, время от времени делая быстрые пометки свинцовым карандашом на обрывке бумаги. Я старался не увлекаться, но все же не удержался, чтобы не обратить внимание на совпадения — странные, пугающие…

— Так, — наконец подытожил Вильбоа, проглядывая записи, — что из всего этого следует?

— Что мы не сошли с ума, — медленно, убеждая самого себя, проговорил я. — Это было.

— Да… — помолчав, согласился Вильбоа. — Это было, и мы не сошли с ума. В Париже много безумцев, но никто бы не смог выдумать такие подробности.

— Все совпадает, — кивнул я. — Дезертиры почти ничего не помнят. И всем им надо что-то сделать.

…Нет, не им — нам. Я прикрыл глаза и вновь увидел небо — серое, неровное. Оно было так близко — только протяни руку. Но нас не пустили, бросив назад, на отвергнувшую нас землю — потерявших память, забывших обо всем. Отпустили назад — завершить несделанное. Мари дю Бретон хотела накормить детей, Антуан Пари — отомстить, несчастная мадемуазель Араужо — встретить своего жениха, а я… А я пытался найти «Синий циферблат», чтобы исполнить клятву — клятву, которую я забыл вместе со своим именем.

— Что с вами, Франсуа?

Я очнулся и в первый миг никак не мог понять, где нахожусь. Почему-то казалось, что вокруг — черное вспаханное поле, такие же черные деревья — и синие мундиры из славной роты Лепелетье, добивающие раненых. Нет, это уже было… Или мне все чудится и подо мной по-прежнему холодная земля?..

— Ничего, — проговорил я как можно спокойнее. — Пройдет.

Голос прозвучал странно — хрипло, точно чужой.

Вильбоа покачал головой:

— Гражданка Тома мне на вас целый час жаловалась! И лечиться вы не желаете, и ее чуть ли не третируете. Я грешным делом уже подумывал… А вы, похоже, действительно больны, Франсуа!

— Легкая контузия, — я наконец-то смог улыбнуться. — Защищал Республику, Единую и Неделимую, от внешних и внутренних врагов. И перестаньте намекать, Шарль! У гражданки Тома имеется жених.

Вильбоа произнес нечто вроде «ум-гу», и я решил, что все-таки заставлю его выпить еще полкружки граппа. Будет знать!

— Ладно, поглядим мою «связку», — Шарль разложил бумаги и взял в руки первую стопку. — Начнем с простого…

— Погодите, Шарль, — я помедлил, не решаясь продолжить. — Извините за вопрос, но следует разобраться во всем до конца. Когда я встретил Мишель Араужо, она повторяла одно и то же: «Я должна…» Как и все прочие. А потом мы находим вас. Что все-таки случилось? Почему?

Лицо его дернулось — и вдруг застыло, как тогда, за столиком в «Прокопе».

— Я нашел Мишель в склепе. Просто шел по кладбищу — и вдруг услыхал ее голос. Сейчас бы я, наверно сошел с ума от страха, но тогда даже не особенно удивился. Когда я вошел, она бросилась ко мне. Было темно, но мне почему-то показалось, что на ней нет одежды. Она говорила очень быстро, невнятно, но я все-таки понял. Она говорила о моей клятве…

Шарль на миг умолк, а затем продолжил — все с тем же ледяным спокойствием:

— Полгода назад, когда мы… В общем, мы поклялись, что будем вместе жить — и вместе умрем. Конечно, ни я, ни она не думали о смерти. Знаете, тогда, ночью, я сразу понял, что с Мишель что-то не так. Словно это уже не она… Мишель все твердила, что не хочет оставаться одна, потом обняла меня. На поясе я всегда ношу нож… Вот и все, Франсуа.

— Извините, — повторил я. — Вы правы, это была уже не она. Оттуда не возвращаются прежними.

Шарль кивнул, а я подумал, что не меня одного держала на этой земле клятва. Клятва, не пустившая на серое небо… Господи, не дай стать таким, как несчастная Мишель!..

— Все в порядке. — Лицо парня вновь стало прежним, он даже улыбнулся. — Будем считать это случаем номер три… Итак, продолжим. Случай, чем-то подобный вашему. Некий бродяга, именем Жан, родства не помнящий, по прозвищу Полтора Куска…

Бродягу арестовали на рынке 15 мая, когда он пытался разменять фальшивый ассигнат. Несмотря на уверения Жана, родства не помнящего, что этот ассигнат он попросту вытащил из чьего-то кармана, трибунал признал его участником заговора фальшивомонетчиков и отправил на площадь Революции. Телега с «фальшивомонетчиками» проследовала мимо окон гражданина Робеспьера, а вечером следующего дня Полтора Куска вновь появился на рынке. Его арестовали только через неделю. В камере он, по свидетельству союзников, плакал и просился на волю, где у него имелось какое-то «дельце». А наутро на соломе нашли труп безгласный и безголовый. Тюремный врач констатировал, что Полтора Куска умер не менее шести дней назад.

— И у него было какое-то дело, — подытожил Вильбоа. — Все, как и раньше. Но вот последний случай… Вы Калиостро помните?

— Кого?! — поразился я.

— Джузеппе Бальзаме. Проходимца, что выдавал себя за восточного мага. Дело об ожерелье Королевы! Странно, но это я помнил. Более того, кажется, был знаком с этим странным человеком…

— Бальзамо арестовали, и он просидел пару месяцев в Бастилии. Это все знают. Но менее известно, что по этому делу арестовали одного его знакомого, который тоже уверял, будто он маг и заодно египетский масон. Они сидели в соседних камерах. Так вот, это и был граф Элоа…

…Калиостро вскоре выпустили, его соседу повезло меньше. Ибо самозваный «граф Элоа» оказался запутан не только в дело воровки де Ла Мотт. К знакомцу Калиостро имела серьезные претензии Святая Католическая церковь…

— Секта граалитов. Не слыхали? Вот, это нечто вроде их визитной карточки, — Вильбоа протянул мне очередной листок бумаги. — Секта очень старая, возникла веке в четырнадцатом. Основатель — какой-то брат Алоизиус из миноритов. Их прокляли еще на Феррарском соборе…