Валерий Пушков - Кто сеет ветер

Несмотря на военные успехи в Китае, промышленное и финансовое положение страны продолжало оставаться тяжелым. Японские заводчики и купцы прибегали в экономической борьбе с Америкой и Европой к циничным и темным средствам, вроде подделки фабричных марок и клейм, но это помогало им мало, хотя в погоне за резким снижением себестоимости они заставляли работать даже детей.

Правительство, понимая необходимость уступок помещичьим и торгово-промышленным кругам, пыталось маневрировать между партиями, проводя беспощадное подавление рабочего и крестьянского движения и в то же время изредка робко ударяя по наиболее агрессивным элементам военщины, стремящимся к безраздельной диктатуре. Но фашистские группировки наступали все энергичнее и смелее.

В этой противоречивой и сложной обстановке Имада явился посредником между влиятельной парламентской фракцией, возглавляемой депутатом Каяхарой, и военно-промышленной кликой барона Окуры. Вместо журнала «Тоицу» Имада создал новый журнал, явно фашистского направления.

Ярцев, однако, продолжал оставаться личным секретарем директора, предупреждая профессора и Онэ о планах противника.

Новое кооперативное издательство и редакция журнала «Тоицу» помещались теперь в доме Гото, молодого писателя, известного своими симпатиями к пролетарскому, революционному движению и искусству.

Окно кабинета было раскрыто. Гото лежал грудью вниз на татами и быстро писал ответы на письма рабочих — без столика, без чернильных приборов — автоматической ручкой на ровных полосках прочной глянцевитой бумаги.

С улицы в раскрытое окно освежающе вливался теплый осенний воздух. По мостовой мчались авто и велосипеды, гулко гудя рожками. Шумная толпа пешеходов стучала высокими гета. Напротив издательства из одинокой трубы американского бара рвался в погасшую синеву густой белый дым, плотный, как вата. Отрываясь от крыши, он становился лиловым, потом розоватым, пластался над улицей и висел разноцветным зыбким мостом.

Вечер был ясный и тихий; погода располагала к прогулке по Хибиа-парку или по Гинзе, но увлеченный работой Гото, казалось, не замечал ничего, кроме объемистой пачки писем, на которые было необходимо как можно скорее ответить.

Статья Онэ Тейдзи «О положении на рыбных и крабовых промыслах депутата Каяхары», написанная с необычайной в японских условиях смелостью, силой и прямотой, вызвала в рабочей общественности живой отклик. В редакцию журнала «Тоицу», на адрес автора этой статьи, стали приходить сотни писем с заводов, фабрик и рудников, где условия труда и быта были не лучше, чем на указанных промыслах. Рабочие и работницы приводили ужасающие примеры эксплуатации и издевательств, просили у редакции журнала советов и помощи и с трогательной взволнованностью и восхищением благодарили автора за его мужественное выступление в печати в защиту их прав.

Так как у Онэ, перегруженного редакционной и журналистской работой, отвечать на все эти письма не было времени, то в помощь ему за это дело взялся граф Гото.

Биография этого умного, жизнерадостного аристократа, перешедшего на сторону рабочих, была весьма примечательна…

Его дед был разорившимся самураем и до начала борьбы с сьогунатом работал на арендованной у помещика земле как обыкновенный крестьянин. Во время восстания юго-западных и южных феодальных князей против сьогуна Токугава крестьянин-самурай Гото ушел в отряды повстанцев бороться за реставрацию императорской власти в ее древнем величии. В боях с войсками сьогуна он проявил себя как искусный стратег и вот, и потому молодой император Муцухито вскоре же после победы пожаловал ему титул графа и наградил обширными земельными поместьями, отнятыми у сторонников Токугавы. Тогда новоиспеченный аристократ вызвал из провинции свою семью и по приказу микадо послал своего сына Сэки учиться артиллерийскому искусству в Германию. Юноша оказался, однако, достаточно независимым в своих вкусах и поступил в военно-медицинскую академию, коротко известив отца, что чувствует в себе призвание к врачебному делу.

Когда после многолетнего отсутствия Сэки Гото, наконец, возвратился на родину и поступил главным военным врачом в один из столичных госпиталей, его острый ум и прямодушный характер создали ему среди лицемерной придворной клики немало врагов. После ссоры с одним из вождей клана Тоза молодого врача обвинили в предательском разглашении японских военных тайн чужеземцам. Клевета была сфабрикована неумело, но в день, когда верховный военный суд его оправдал, граф Сэки Гото покончил самоубийством. Старшему его сыну Исо было тогда шесть с половиной лет.

По окончании средней школы Исо, против желания деда, поступил в университет на литературное отделение. Вскоре дед умер. Исо в то время как раз исполнилось двадцать лет, когда согласно японским обычаям молодые аристократы впервые допускаются к участию в придворно-общественной жизни. Со смертью деда молодой Исо Гото, кроме титула и обширных земельных поместий, унаследовал от деда и его громадные долги. Для того чтобы расплатиться с кредиторами, Исо продал все свои земли, оплатил долговые векселя и с удивлением увидел, что у него еще сохранилось значительное состояние.

В университете он сблизился с передовыми студентами из революционной полулегальной организации «Общество новых людей». Члены этого общества делали поочередно доклады на социальные и литературные темы, увлекались марксистскими идеями, помогали рабочим в их борьбе за уменьшение трудового дня и повышение зарплаты, изготовляли воззвания и листовки, но в то же время не примыкали ни к одной серьезной политической партии. Вначале юному Гото казалось, что именно в этих студенческих тесных кружках подготовляются искренние, преданные правде борцы, которые приведут человечество к счастью.

Скоро, однако, беспочвенные интеллигентские рассуждения и споры, преобладание фразы над деятельностью, дешевая игра в героизм разочаровали его. Гото сблизился с социал-демократами и стал членом партии Сякай Тайсюто, примкнув к ее левому крылу.

Но и там он нашел почти те же бессильные порывы, то же топтанье на месте, ту же шумную нерешительность, что и в своем кружке.

Прямодушная кипучая натура его жаждала настоящего дела. Он понимал, какая громадная пропасть отделяет случайных попутчиков революции, сочувствующих марксистским идеям, готовых под настроением даже на риск и на жертвы, от тех незаметных, подпольных революционеров, непримиримых бойцов с капиталистическим строем, которых больше всего боялось и истребляло правительство. Трагическая смерть пролетарского молодого писателя Кобаяси Такидзи, замученного полицией, потрясла Исо Гото настолько, что с этого дня он дал себе клятву все свое состояние, всю свою жизнь отдать рабочему классу. Тогда же он выбрал себе профессию литератора-журналиста.