Валерий Пушков - Кто сеет ветер

— Виноват, господин.

Офицер с наигранной мягкостью продолжал:

— Если ты будешь послушен, божественный т э н н о может, конечно, простить тебя:

Ацума устало опустил голову.

— Приказывай, господин, — сказал он смиренно.

Хаяси опустил кисточку в тушь, написал новую записку и передал шпику.

— Устрой его кельнером в отеле «Тойо»… Пусть работает… Точные приказания будут позднее!…

Над садом стояла тишина сырого и жаркого сентябрьского дня. В такие дни жители Токио изнемогают от необоримой слабости, мысль работает вяло, тело клонит ко сну, но Эрна после горячей сорокаградусной ванны, которую любезно приготовила в деревянной пузатой кадушке домохозяйка, чувствовала себя бодро. Пользуясь обилием теплой воды и солнца, она устроила небольшую стирку. Увлеченная работой, не слышала ни скрипа внезапно открытой калитки, ни даже шума шагов и, увидав неожиданно перед собой высокую знакомую фигуру, невольно вздрогнула.

— Костя! — воскликнула она радостно. — Наконец — то вы опять появились. Я думала, вы заболели. Два раза к вам заходила, но вас никогда не застанешь дома. Чем это мы вас обидели? Где вы столько дней пропадали?

Она отошла от кадушки, всматриваясь в серьезное похудевшее лицо Ярцева из-под ладони, как смотрят при ярком солнце.

Ярцев шагнул к скамейке и сел, положив ногу на ногу, в самой непринужденной позе, не поднимая взгляда на девушку.

— Тоска проклятая грызла. Ничего поделать с собой не мог, — ответил он с невеселой улыбкой, — А тут еще вы собрались ехать в Россию, потом эта страшная весть о Саваре и аресте Сутомо — Наль заходил ко мне, говорил… Вторую неделю мучит бессонница, — думаю и курю…

— О чем же вы думаете?

— О разном. И о вас думаю, и о людях, и о себе, и о Советском Союзе, и радуюсь, что изумительная эта республика существует. Единственная страна в мире, где наблюдается творчество новых форм жизни, а это не пустяки.

Достав неизменную трубку, он не спеша продул ее, выбил остатки пепла и стал набивать, туго прессуя табак большим пальцем.

Эрна натянула веревку и начала развешивать белье.

— По совести говоря, — продолжал — грустно Ярцев, — я в эти дни позавидовал даже Савару. Смерти я никогда не боялся, хотя жизнь люблю крепко… а вот найти настоящие пути свои не сумел. В чем тут ошибка? Разве большевики не такие же мечтатели и романтики, как я… Гораздо большие!.. Вся разница только в том, что они умеют мечтать реально, претворяют свои мечты в действие, а я — нет. Моя мечта — соперница жизни, а их — друг и союзница.

Он вытянул свои длинные ноги вдоль узкой аллеи карликовых деревьев и закурил.

Эрна неожиданно резко сказала:

— Не понимаю я вас: действительно ли вы искренни или это одни фразы? Бывает у вас в словах какая-то странная безответственность, и мне это больно.

Ярцев продолжал сидеть в прежней позе, лениво посасывая свою трубку, как будто нисколько не уязвленный ее упреком.

— Правду говорю, не шутя, — ответил он с легким вздохом. — Как-то мне жаль вот стало теперь, что ушла моя жизнь на чудачества, на пустоту. Ну да ладно, не стоит плакать в жилет! Паршивая в общем вещь — серьезно задуматься.

Он встал и прошелся медлительно и угрюмо по саду. За пышными кустами бамбука мелькнула фигура Наля.

— Братишка! — радостно удивилась Эрна. — Уже вернулся! А мне показалось, что это домохозяин скрипит там.

— Бывают разочарования хуже, — пошутил Ярцев, здороваясь с другом, — а этот братишка человек достаточно симпатичный. Особенно сегодня: глаза ясные, добрые.

Наль утомленно сел на скамью и, хмурясь, провел рукой по лбу.

— Почему они могут быть ясными, право, не знаю. И уж, конечно, никак не добрые. В издательстве «Тоицу» снова был обыск. Профессор Таками арестован. Гото и Оэн угрожают тоже арестом, если они, как заявил этот наглый жандарм Хаяси, «будут давать неправильную информацию о лучших патриотах Японии», иначе говоря, о фашистских вождях вроде Каяхары, Окуры и им подобных.

Эрна, услышав имя своего ученика, произнесенное братом с необычайным презрением и гневом, сразу притихла. Лицо ее вспыхнуло ярким румянцем. Желая перевести разговор на более безопасную тему, она смущенно сказала:

— Здешняя полиция ужасна: не считается ни с какими законами. Но неужели нам так и не выбраться из Японии?…

— Раньше зимы едва ли: с визами теперь трудно.

С залива подул освежающий береговой ветер; понурые пыльные листья деревьев весело зашумели. Ярцев вытянул руку, поймал на лету сорвавшийся носовой платок и повесил его опять на веревку с бельем.

— Ерунда, — сказал он с грустным задором. — Для нашего брата визы не обязательны.

Наль дружелюбно усмехнулся.

— Не храбрись! Тебе и совсем будет туго, хуже, чем нам, — ответил он, жадно вбирая в грудь свежий воздух. — Такого бродягу, как ты, могут и не пустить обратно на родину. «Мы, — скажут, — в холоде, в голоде воевали здесь с белыми бандами, прогнали с нашей земли интервентов; строили заводы, гигантские фабрики; переделали заново всю страну… А ты теперь к нам на готовенькое!.. Не опоздал ли, товарищ?»

Ярцев молчал, смотря мимо Наля со странным, почти страдальческим выражением. Было заметно, что полушутливые, но правдивые слова друга ударили его по больному месту. Он сразу весь потускнел, морщины на лбу обозначились. резче, выразительные подвижные черты сделались вялыми. Опустив голову, он беспокойно прошелся взад и вперед по аллее. Потом, как будто на что-то решившись, вынул изо рта трубку и остановился около скамейки.

— Стоп!.. Перестань меня мучить, — сказал, он ровно и твердо. — Может быть, и я не всегда был таким, как сейчас, и тоже умел бороться за революцию… Подробно рассказывать долго, да и какой теперь смысл!.. Ошибки у всех бывают!.. Началось с обыкновенного человеческого сострадания, продолжалось нелепой случайностью, кончилось многолетним и бесполезным бродяжничеством. Вот и все!

Он сел на скамью рядом с Эрной и, встретив ее внимательный, непонятно тревожный взгляд, совсем тихо договорил:

— В сущности, какая моя вина?… Ну, отсижу, если надо! Чекисты люди не глупые, разберутся.

Ярцев устало потер лоб ладонью.

— Но обо мне бросим. Плевать!.. Кажется, Онэ-сан шествует к вам сюда со всеми своими потомками. Займемся-ка лучше ими.

Он подошел к садовой калитке, распахнул ее широко навстречу гостям и, подхватив бежавшего впереди Чикару за ноги и голову, потащил его к кадушке с водой.

— Ага, изменник, попался!.. Почему забываешь друзей, не приходишь учиться русскому языку? Утоплю тебя сейчас в кадке!

Чикара со смехом и шумными возгласами, мешая японские слова с русскими, рвался из его рук, стараясь зацепиться ногами за дерево.