Марик Лернер - Цель неизвестна

До меня дошло быстрее, чем до жирафа. Только что, на глазах у всех, я продемонстрировал отвратительное мужицкое воспитание. Даже не так. Полное отсутствие и непонимание простейших правил и приличий. Посмел влезть до цесаревны. В другой компании уже волокли бы в пыточный застенок, выяснять — нет ли у меня некоего злого умысла с дальним прицелом. К счастью, здешний народец либерален до безобразия. Уважения, правда, эта выходка мне не добавит. Хотя, если честно, все к лучшему. Чего с мужика взять.

Елизавета молча похлопала по руке, улыбнувшись многообещающе. Видимо, не сердится. Поднялась с кресла, и я поспешно вскочил следом. Положено подать руку или еще как — вопрос крайне интересный. Кинофильмы в подобных вещах не подспорье.

— Пойдем прогуляемся.

К счастью, скачек устраивать или нестись на охоту Елизавета не собиралась. Действительно неторопливая прогулка, причем на удивление без сопровождающих, по земле, отданной ей в вотчину. Это я уже выяснил заранее. Как и про то, что имение не одно.

По придворному протоколу на всех церемониях Елизавета занимала весьма почетное третье место после императрицы и ее племянницы, то есть моей знакомой Лизы. В таком же порядке провозглашалось ее имя в церквах. Если Анна Иоанновна действительно намеревалась провозгласить дочку сестры наследницей, она вела себя достаточно странно.

Реально коллизия решалась простейшим образом — выдать замуж одну из Елизавет за иностранного принца и отправить от Москвы в дальние края.

При желании найти подходящую кандидатуру не проблема. Помимо несметного количества немецких, есть более или менее подходящие Георг Английский, инфант Мануэль Португальский, граф Мориц Саксонский, инфант Дон-Карлос Испанский, герцог Эрнст-Людвиг Брауншвейгский.

А если посмотреть на Восток и сплавить в персидский гарем, то вообще замечательно. К туркам нельзя: Россия с ними вечно воевала за Константинополь, и потомок Петра в чалме — лишний. А в Мадриде или Лондоне иметь родича с кровью Романовых и одновременно Бурбонов или Габсбургов в перспективе могло быть и полезным.

— Почему молчишь? — потребовала Елизавета внезапно.

— Один раз опростоволосился — не хочется окончательно пасть лицом в грязь в ваших глазах.

В каком-то смысле так и есть. Девушка очень красива. На пару лет меня старше, но это особой роли не играет. В нашем возрасте такие тонкости слаборазличимы. Самые мои лучшие девушки уже школу закончили, а кое-кто и в университете обретался. Определенный опыт имеется, и не надо бояться ни последствий, ни претензий.

А Елизавета очаровательна. Кожа белая, зубки без отбеливателей жемчужные и ровные, большие сине-зеленые глазищи, моментально затягивающие в себя. И снобизмом не страдает. Простая до безобразия. С обычными людьми уважительно калякает на улице. Я не про себя, а про жителей слободы. Что ни встречный, то знакомый, и она помнит о каждом подробности. Жена, дети, проблемы. Явно не на показ, действительно сама, суфлер отсутствует.

— Манеры предназначены для окружающих, а удовольствие для себя, — говорит она вполне серьезно.

— Я пока привыкаю. Неопытен в общении в столь высоком обществе.

— Значит, требуется искушенная наставница, — говорит определенно с намеком. — Но говорить ты умеешь. И пишешь недурно. Я раньше и не подозревала, что в нашей стране может появиться литература. — Она звонко рассмеялась. — Все Французы да французы.

Читая авторов, красиво пишущих, сам учишься красно говорить, — пытаюсь отделаться неопределенностью.

Не готов абсолютно обсуждать современную ей художественную литературу из города Парижа. Мы такого в школе и интернате не проходили. До сих пор я читал исключительно научные сочинения и работы. Мольер еще, кажется, не родился, и вообще проще творить многозначительное лицо, отделываясь общими фразами.

— Тогда поведай занятное, для меня, — хитро блестя глазами, потребовала.

Похоже, я перестарался с баснями и сказками. Скоро начнут требовать каждый день новое.

— Однажды встретились две женщины в таверне. Обе грязные и ободранные да голодные. И денег совсем немного нашли. На пару кусков хлеба да пустую похлебку. Хозяин таких посетительниц невзлюбил и отправил в дальний темный угол. Пусть побирушки там сидят и никого из гостей состоятельных не раздражают.

— Совсем плохо, бабушка? — спрашивает тихонько одна из них вторую.

— Какая я тебе старуха, — возмутилась та, — я всегда молода, и зовут меня Любовь.

Совершенно не помню, откуда взялось. Может, и не вычитал, а сам на ходу создаю, склеивая восточные притчи. И направление нужно придать очень определенное.

— Видно, врут легенды, — скривилась первая, — описывая твою красоту, но я не удивлена. По себе знаю, как способны люди изуродовать кого угодно.

Любовь отложила ложку и пристально посмотрела на собеседницу.

— А тебя как зовут? Где-то видела прежде.

— Счастьем кличут.

— Да, — после долгого молчания произнесла Любовь, — не удивительно, что не узнала. Ты тоже, знаешь, не лучшим образом смотришься.

— Люди, гады, — всхлипнула Счастье. — Как признают, норовят кусок оторвать, и ладно бы еще для себя, а то на продажу.

Они обнялись, утешая друг дружку, и, успокоившись, порешили никогда не расставаться. Вместе легче странствовать по бесконечным дорогам мира. Потому если уходит Любовь от человека, с ней и Счастье исчезает. Порознь они не встречаются.

— Ты грустный сказочник, — скривилась Елизавета, аж губы задрожали, и, схватив меня руками за голову, наклонила к себе, впиваясь жадным поцелуем. Губы у нее оказались сладкими и умелыми. — Идем! — отпустив, почти приказала.

Это продолжалось с поразившей меня изобретательностью достаточно долго. Солнце давно село, оставив комнату в темноте. Как-то не до зажигания свечей было, да и не требовались они в тот момент. Страсть была удовлетворена в полной мере, и сейчас ее красивое тело, плотно прижавшееся ко мне, уже не вызывало особого волнения.

Не сказать, что совсем не попадались с моего появления в Москве доступные женщины. Найти их столь же нетрудно, как и в любом городе в двадцать первом веке. Но у меня они вызывали стойкий ужас. Что не моются и обязательно вшами наградят — это как бы в порядке вещей. А вот подцепить гусарский насморк или что похуже совершенно не улыбается. Лечить здесь нормально не умеют, антибиотиков еще три столетия не появится, и страдать потом всю оставшуюся жизнь, глотая ртутные порошки? Спасибо, я лучше потерплю, используя энергию в творческих целях.

Есть, правда, напрашивающийся вариант, но я не настолько опаскудился, чтобы покупать девственниц на базаре. А с обычными горожанками опасно. Вляпаться в историю с разъяренными родителями (и ведь правы будут) тоже не рвался. К счастью для моих бурных гормонов, существовали и иные возможности. Среди клиенток женского пола частенько попадались замужние, с удовольствием наставляющие рога своим супругам. А на славу девки всегда были падки. Любой артист или певец без промедления порасскажет массу случаев. В своем роде я в последнее время стал тоже широко известен.