Олег Таругин - Комбат. Вырваться из «котла»!

Нет, Кобрину не поверили.

Ну, не то чтобы совсем не поверили. Правильнее сказать, после речи особиста перестали видеть в нем паникера, дезертира и немецкого агента-провокатора. После недолгого совещания командиры приняли устраивающее обе стороны решение: до подхода основных сил действовать в соответствии с первоначальным планом, благо направление движения вполне совпадало с тем, на котором настаивал комбат. Да и немцев все одно нужно было остановить – как сказал Сергею контрразведчик, «должок вернуть». Собственно говоря, эта группа, изменившая направление движения из-за взорванного моста, вообще в планы комбата не входила. Что его порядочно раздражало и напрягало. Поскольку то, о чем он говорил и что собирался предотвратить, основывалось исключительно на его «будущанском» послезнании, ценность которого закономерно уменьшалась по мере изменений реальности. Но самым важным было все-таки то, что батальон получил боеприпасы и влился в состав сводной группы. Последний танк роты старлея Иванова, пополнив боекомплект, отошел под командование майора, войдя в состав роты тяжелых «КВ», чему Кобрин не препятствовал. Ребята и так сделали для батальона все возможное, но сражаться должны вместе с товарищами, так от них будет куда больше толку.

Несмотря на то что до нужной точки добирались больше часа, Зыкин никаких разговоров не заводил. А на осторожный вопрос Кобрина лишь отмахнулся, «мол, не время сейчас, позже». Сергей не спорил – позже так позже. И на самом деле, не до того сейчас. Хоть и интересно, на чем он – кроме того спирта, разумеется, – прокололся? С другой стороны – ну какая на фиг сейчас разница? Младший лейтенант четко дал понять, что не просто принимает правила игры, но и полностью поддерживает Сергея. Рискованно с его стороны, конечно, но он свой выбор сделал. И когда настанет срок, Кобрин расскажет ему… ну, скажем так, кое-что из того, что знает сам. А может, стоит и все рассказать, какой смысл что-либо скрывать? Не поверит – так не поверит, главное, чтобы воевать не мешал.

Но пока младший лейтенант Зыкин воевать не мешал, а как раз очень даже активно помогал, постоянно находясь рядом с товарищем.

Заняв заранее подготовленные инженерно-саперным батальоном запасные позиции, дожидались немцев почти три часа. Батальон Кобрина расположили в первой линии обороны, да он и не спорил. Он эту кашу заварил – ему и расхлебывать. К сожалению, на сей раз гитлеровцы всерьез озадачились разведкой и сдуру вперед лезть не стали, сперва произведя массированную артподготовку. Наземной разведкой, хоть очередной авиаразведчик и барражировал над головой добрых полчаса, то ли высматривая замаскированные окопы и артиллерийские капониры, то ли провоцируя зенитчиков выдать себя огнем. Зенитчики на провокацию не поддались, однако измученный мрачными предчувствиями, Сергей в конце концов не выдержал и, едва самолет улетел, скрытно отвел бойцов на километр восточнее. «Соседи» на его предупреждение никак не отреагировали, за что и поплатились спустя десять минут, когда немецкие гаубицы перемешали с землей их окопы. Когда батальон снова занял позицию, на дороге показались первые танки. Не доезжая до линии обороны, фрицы рассредоточились, при поддержке спешившейся пехоты атакуя широким фронтом вдоль обеих обочин, благо местность позволяла. Особых шансов у кобринских бойцов не было, поскольку противотанкисты практически в полном составе полегли под гаубичными снарядами и несколько уцелевших пушек мало что могли изменить.

Спасли танкисты майора Игнатьева. Идущие с фронта тяжелые «Ворошиловы», лобовая броня которых оказалась немецким пушкам не по зубам, сковывали противника, а маневренные «БТ» и «двадцать шестые» били с минимальной дистанции в борт. Но немцы к подобному, увы, оказались готовы, начав за легкобронированными танками настоящую охоту. Шансы оказались не равны, и рота легких танков так и осталась догорать на опушке леса. «КВ» тоже понесли потери, потеряв пять машин – пробить лобовую броню немецкие пушки не могли, но разбить ходовую – вполне. Потерявшие маневренность танки расстреливали двумя-тремя машинами.

Понимая, что ситуация складывается донельзя хреново, Кобрин, переглянувшись с невесело усмехнувшимся в ответ особистом, натянул на голову многострадальную каску, которую с некоторых пор считал счастливой, и поднял остатки батальона в атаку. Незамеченными обойдя немцев вдоль опушки, бойцы неожиданно ударили с фланга, отсекая и связывая боем пехоту. Панцерманы ничем помочь не могли, поскольку рукопашная шла буквально в считаных метрах от бронемашин. Начнешь стрелять или маневрировать – своих же и подавишь. Да и не до того им было, уцелевшие русские «КВ», казавшиеся неубиваемыми, отступать определенно не собирались. Единственная «тридцатьчетверка» тоже добавляла хлопот гитлеровским наводчикам: превосходящий тяжелых собратьев в скорости, танк постоянно менял направление движения, то вырываясь вперед, то заходя с фланга, и стрелял с коротких остановок. Сержант Ребров хорошо запомнил преподанный гитлеровцами урок, стоивший жизни бойцам его роты, и не собирался повторять прошлых ошибок. Скорость и маневр, маневр и скорость. И стрелять поточнее.

В принципе капитан отлично понимал, что это и есть его «последний и решительный бой», как пелось в гимне, но никаких шансов повлиять на развитие ситуации не видел. Хоть погибнет с честью, плечом к плечу со своими ребятами и решившимся довериться ему с Зыкиным. А тренировка? Ну, а что тренировка? С некоторых пор Сергей начал ловить себя на мысли, что и «Тренажер», и вообще вся его прошлая жизнь как-то незаметно отошла куда-то на второй, если не третий, план. Все чаще стало казаться, что настоящая жизнь – именно тут. Бред, конечно, просто расшатанная усталостью и постоянным нервным напряжением психика пошаливает, но тем не менее.

Немного отклонившись в сторону, комбат пропустил мимо штык сделавшего выпад немца, автоматом отбил в сторону карабин и коротко ударил ногой. Фриц охнул, опрокидываясь на спину. Короткая очередь… и все, собственно, патроны в диске закончились. Отбросив в сторону бесполезный «ППД», Сергей выхватил из сведенных предсмертной судорогой рук «98К» и устремился вперед. Смешно, но ему, офицеру из далекого будущего, привыкшему к «умному» оружию и встроенной в шлем компьютеризированной системе управления огнем, неожиданно понравилась штыковая атака. Было в этом что-то… настоящее, от героических предков, сейчас сражавшихся с ним плечом к плечу. Благо подобное входило в обязательную программу подготовки к прохождению «Тренажера».

Следующего фрица Сергей, увернувшись от штыкового удара, взял на прием, швырнув через бедро. Действовал на полном автомате, так что даже не понял, то ли это Минаев самбо владел, то ли сработали рефлексы бойца штурмовой роты Кобрина. Резко опустил вниз приклад, целя пониже среза каски. Готов, можно не проверять, после такого удара не выживают. Прячущийся за дымящимся корпусом подбитого танка очередной немец счел момент подходящим для нападения и выскочил навстречу. Раззявленный в крике рот, плохо закрепленная ремешком глубокая каска, сползшая по самые брови. Не добегая до Кобрина метров трех, пехотинец выстрелил. Пуля противно визгнула возле уха – промах! Осознав, что не попал, фриц, вместо того чтобы ударить штыком, начал судорожно дергать затвор, теряя темп и драгоценные мгновения жизни. Зато капитан времени терять не стал, преодолев последние метры и сделав классический выпад. Плоский штык вошел в грудь противника с легким хрустом – разумеется, в царящем вокруг грохоте ничего подобного не расслышишь, но подсознание верило, что он слышит это, а значит, верил и он. Тоже готов.