Олег Таругин - Комбат. Вырваться из «котла»!

Оттолкнуть врага, высвобождая потемневший штык, увернуться от напавшего сбоку немца, вознамерившегося снести ему прикладом полчерепа. Он опаздывает, совсем чуть-чуть, но опаздывает… за плечом коротко простучал пистолет-пулемет, фельдграу перечеркнула аккуратная строчка темных дырочек, и немец осел на изодранную гусеницами, изрытую воронками землю.

– Не зевай, командир! – На чумазом, покрытом копотью и пылью лице Зыкина – улыбка «на все тридцать два».

– В сторону, – отпихнув Кобрина, контрразведчик припадает на колено, срезая недлинной очередью еще одного немца. – Где автомат посеял? Я на тебя телегу за потерю табельного оружия накатаю, ей-ей!

– Да па-ашол ты! – радостно орет в ответ комбат, радуясь, что товарищ жив. – Вперед, с-сука!..

…И все же бой был проигран. Подтянувшие ближе к передовой 150-мм гаубицы, те самые, что недавно долбили по окопам и позициям ПТО, фрицы один за другим сожгли почти все танки – спаслось всего две боевые машины, один тяжелый и «Т-34» сержанта Реброва, вынужденные отступить. Перегруппировавшиеся и получившие подкрепление немецкие пехотинцы под прикрытием уцелевших панцеров оттеснили остатки батальона к лесу, где благополучно и добили бы всех.

Но им повезло: именно в этот момент наконец-то подошли основные войска. Не «с отставанием в три-четыре часа», как предполагалось ранее, но, главное, подошли. И, глядя на проносящиеся мимо «тридцатьчетверки», с коротких остановок ведущих огонь по драпающим немецким танкам, комбат лишь глуповато улыбался. Смотри-ка, успели все-таки. Значит, еще повоюем…

– Ты чего лыбишься, Степаныч? – обеспокоенно спросил отдышавшийся Зыкин, вглядываясь в его лицо. – Может, спирту хлебнешь?

– Хлебну, – покладисто согласился Кобрин, чуть подрагивающей рукой принимая флягу. Кожу ладони неприятно стягивала подсохшая кровь. Чужая, не его.

На этот раз алкоголь пошел лучше – то ли привык, то ли рефлексы реципиента включились. И в голове, как ни странно, прояснилось.

Тоже приложившись к фляжке, контрразведчик аккуратно закрутил и спрятал емкость, буркнув «хорошего понемногу, а то выхлоп будет».

– Еще немного, и порвали бы фашиста, – в голосе Зыкина сквозила неприкрытая ирония.

– Умнеешь не по дням, а по часам, товарищ временно исполняющий обязанности начштаба, – фыркнул Сергей. – Уже начинаешь адекватно оценивать обстановку, с чем и поздравляю.

– Юморист, – тяжело вздохнув, нахмурился тот. – Но в целом верно. Если б танкисты не подоспели, все бы там полегли.

– Сколько наших уцелело?

– Точно не знаю, но мало. – Младший лейтенант отвел взгляд. – Если роты полторы осталось, уже хорошо. Похоже, отвоевались мы, Степаныч.

– Да, хреново, – покачал головой комбат. – Хотя в нашей ситуации могло быть и хуже. А насчет «отвоевались»? Фигушки. Немцев мы уже в третий раз придержали, значит, как минимум на этом направлении их блицкриг УЖЕ с треском провалился. Если очень грубо – мы выиграли для наших никак не меньше полных суток, а то и больше. А это уже результат. Я бы даже сказал, охрененный результат для всего лишь одного батальона! Жаль, что сейчас нас снова слушать не станут, ломанутся дуром вперед – и все.

– Может, и станут, – уклончиво сообщил контрразведчик. – Шансы есть.

Кобрин с удивлением взглянул на товарища:

– Ты это о чем, Вить? Какие такие шансы?

– Увидишь, – подмигнул капитану Зыкин. – Мои разведчики уже должны были вернуться. Как себя чувствуешь?

– Да нормально все, Вить, – почти без усилия комбат поднялся на ноги. Голова была тяжелой от нервного напряжения и усталости, но вполне терпимо. Жаль, штатной автоматической аптечки из стандартного комплекта снаряжения под рукой нет, вколол бы стимулятор – и был бы как новенький. – А разведчики-то тут при чем?

– Скоро узнаешь… надеюсь. Пошли. Да, только вот еще что. – Зыкин протянул капитану его «ППД». – Степаныч, ты его больше не теряй, лады? Нехорошо перед бойцами выглядит. Мы им столько времени талдычили насчет утери личного оружия, а тут героический командир автоматами раскидывается.

– Извини, – буркнул Кобрин, закидывая на плечо ремень. – Только толку от него, все равно патронов нет. Я б лучше фрицевский затрофеил, удобнее он.

– Так я не против, только его сначала найти нужно. Или затрофеить, как ты говоришь. Все, потопали командующему представляться, начальство ждать не любит.

На подходе Кобрина ждал сюрприз в виде вернувшейся разведгруппы во главе с лейтенантом Авдеевым. Выглядел пограничник донельзя уставшим, но довольным. О чем-то переговорив с ним в сторонке, контрразведчик хлопнул того по плечу и направился к капитану. Последнее комбата абсолютно не удивило, он еще вчера заметил, что лейтенанты за эти дни сильно сдружились; впрочем, возможно, дело просто было в том, что оба они относились к силам госбезопасности.

– Все в порядке, Степаныч, теперь тебя генерал точно выслушает. Только ты буром не при, помягче как-то, что ли.

– Ты вообще о чем? – искренне удивился Кобрин. – Объяснил бы, Витя?

– Некогда, – отмахнулся тот. – Сам все поймешь, ты мужик башковитый, все на лету схватываешь. Пошли.

Окруженный штабными офицерами стоящий возле запыленного по самую крышу легкового автомобиля командир со знаками различия генерал-лейтенанта инженерных войск сразу показался Сергею знакомым. Немолодой, с умным, чуть усталым лицом и выправкой профессионального кадрового военного. Так, стоп, так это же… Внезапно узнав его, Кобрин едва не сбился с шага. Теперь он окончательно ничего не понимал. Командовать конно-механизированной группой должен заместитель командующего фронтом генерал-лейтенант Болдин – откуда же тут взяться Карбышеву?! Ведь сегодня, 24 июня, он должен быть переведен из штаба 3-й армии в штаб 10-й. Который еще через три дня, 27-го, окажется в окружении. В начале августа пытавшегося выйти к своим командующего в бессознательном состоянии после тяжелой контузии захватят в плен. Далее он пройдет все круги фашистского ада, побывав практически во всех гитлеровских концлагерях. В феврале 45-го Дмитрия Михайловича, все годы войны возглавлявшего лагерное подполье, жестоко казнят вместе с пятью сотнями других заключенных в австрийском концлагере Маутхаузен, облив водой на морозе. Блестящий офицер и высочайшего класса профессионал, начавший службу еще в Русско-японскую войну. Следом Первая мировая, которую он прошел буквально с первого дня. Воевал на Юго-Западном фронте под командованием генерала Брусилова, участник знаменитого Брусиловского прорыва, вошедшего во все учебники тактики, в том числе и в те, по которым Сергей учился и в училище, и в академии. В 18-м году – добровольное вступление в Красную Армию, дальше Гражданская и Финская войны.