Ральф Питерс - Красная Армия

Согласно тактическим наставлениям, Безарин должен был увести свой батальон направо, чтобы поддерживать контакт с первым, во что бы то не стало. Он поднес микрофон к губам. Но не смог приказать Рощину войти в просвет. Кто бы не прошел между двумя стенами дыма, он был обречен. Командиры рот начали выстраивать свои танки в линию, но Безарин не мог видеть цель наступления, и что еще более важно, поддерживать визуальный контакт между машинами, которые запросто могли потеряться в сплошной стене дыма. Он ощущал, как его батальон, ставший одним живым существом, длинной стальной волной на высокой скорости шел к серой стене дыма. Он ждал первых выстрелов.

Безарин посмотрел налево, на строй танков Даглиева. И заметил одну особенность местности, на которую не обратил внимания раньше, поспешно изучая карту. Гряда высоток, на которых стояла стена дыма, имела длинный отрог, идущий на юго-восток от них. Было понятно, что его крутые склоны прикрывали британцам путь для фланговой контратаки, позволяя скрытно зайти советским силам в тыл. И им оставалось только ждать, пока советские танки пройдут мимо отрога и попадут в ловушку. С другой стороны, перед Безариным открывалась возможность самому зайти британцам в тыл, если те, конечно, не позаботились о защите своих флангов.

Безарин решил рискнуть.

Одновременно с его первыми словами, британская артиллерия открыла огонь прямо за их строем.

Британцы знали о них.

— «Волга первый», «Волга второй», «Волга третий», это «Ладога пятый». План меняется. Третьему двигаться влево на шестьсот метров. Обходишь отрог с внешней стороны. Прикрывайся дымом. Следуешь за него к британским позициям. — Безарин остановился. Артиллерия все еще не могла создать достаточную плотность огня, чтобы поразить его технику, и он понял, что дым все же имел значение. Британцы били по площадям, выпуская нормированное количество снарядов. Потом он понял, что не может вспомнить позывной командира мотострелковой роты. Поэтому вызвал его просто:

— Ласки… Ласки, следуй за третьим. Оставайся рядом с ним. Третий, обходишь их с гребаного фланга и давишь. Доклад обо всех проблемах. Как понял?

— «Ладога», я третий. Теряем контакт с первым батальоном.

— Я знаю, черт тебя подери. Просто обходишь гряду и уничтожаешь все, что видишь. Встретимся на дальней стороне высотки. Как понял?

— Я третий. Выполняю.

— «Волга первый», «Волга второй»… Вперед. В дым. Огонь по усмотрению.

— Первый, вас понял.

— Второй, вас понял. — Это был Рощин. Безарин услышал в голосе мальчишки нервозность.

— «Ладога», у вас люк не закрыт.

Безарин протянул руку, пытаясь достать крышку люка. В дергавшемся на пересеченной местности танке это было опасно. Крышка вполне могла придавить или даже сломать руку. Наконец, он поймал большой стальной диск и захлопнул его.

Безарину показалось, что запечатавшись в чреве танка, он ушел под воду. Он всегда ощущал себя отрезанным от внешнего мира, когда танк был полностью закрыт. Он прислонился к смотровому прибору. Но дым все еще окутывал поле зрения.

Танк сильно тряхнуло. Казалось, один борт задрало вверх, затем машина остановилась. От удара Безарин сильно двинулся лбом о смотровой прибор. Он начал материть механика, и танк возобновил движение.

Дым начал рассеиваться. У Безарина звенело в ушах, он не знал, почему.

Быстрее, думал Безарин. Каждым своим нервом он хотел двигаться быстрее. Но он знал, что не может рисковать нарушить строй, потому что мало что могло быть хуже, чем неразбериха в дыму. Он все же не поддался искушению скомандовать сломать строй и атаковать по усмотрению, потому что понимал — если в дыму возникнет беспорядок, они поубивают друг друга.

— Цель справа, дистанция тысяча, — крикнул наводчик.

Безарин посмотрел направо. Профиль вражеского танка, стрелявшего в сторону первого батальона, был отчетливо виден за волнами дыма. А он пропустил его.

— Подкалиберный!

Автомат заряжания закружился, придя в действие.

— Готов!

— Огонь! — Скомандовал Безарин.

Танк вздрогнул. Казенник орудия рванулся назад, боевое отделение заполнил запах пороховых газов.

Мимо.

— Подкалиберный! — Крикнул Безарин, заставляя себя точно контролировать слова и действия.

Гарнитура издала царапающий звук на полковой частоте, словно старая грампластинка.

— Это «Урал пять». Я в беде. Засада. Здесь засада. Меня окружают!

Первый батальон попал в беду. Безарин ждал, что ответят из штаба полка. Ничего. Безарин понимал, что сейчас ничем не может помочь соседу, кроме как вести бой на пределе своих возможностей. Но его беспокоило то, что не было вообще никакого ответа от Тарашвили или еще кого-то из штаба.

— Дистанция семьсот пятьдесят, — собрался с силами Безарин. Британский танк стоял ровно на линии огня. Он искал цель, вращая башней из стороны в сторону.

— Огонь!

Вспышка озарила британский танк. Башня перестала вращаться.

— Это второй. «Ладога», это второй. Я потерял два танка.

Рощин был близок к панике.

— Продолжай двигаться, второй. Просто продолжай двигаться. Веди огонь. Все в порядке. — Но Безарин знал, что с мальчишкой далеко не все в порядке.

— Я «Урал-пятый», всем, кто меня слышит. Нужна помощь, срочно помощь.

— «Урал», я «Ладога». Слышу тебя. Но только помочь ничем не могу.

— «Ладога», можешь достучаться до полка? Меня рвут на части.

— Я попытаюсь. Но я ничего от них не слышал.

Безарин откашлялся, прочищая огрубевшее от заполнившей танк гари горло. Он попытался вызвать штаб полка. Ответа не было.

— Цель, дистанция шестьсот, — крикнул Безарин наводчику, заметив еще один вражеский танк. Его сильно нервировала эта смертельная игра в прятки между волнами и вихрями дыма. — Справа!

— Боже мой! Господи! Они убьют нас всех!

Это был Рощин. Теперь Безарин точно знал, что мальчишка потерял самообладание.

— Рощин, — ответил он. — Возьми себя в руки. Веди бой, сукин сын, или они убьют тебя.

Безарин вспомнил, насколько одиноким и неуверенным мальчишка был утром. Но сейчас он не мог жалеть его, он ощущал только злость. Рощин должен был делать свое дело, жизни многих людей зависели от него.

— Пятьсот… Огонь!…Подкалиберный… Поправка, четыреста пятьдесят… Огонь!

Его танк резко выехал из облака дыма в болезненно яркий дневной свет. В оптике Безарин увидел три британских и четыре его собственных танка, обменивавшихся огнем на предельно малой дистанции. Пока он смотрел, танки уничтожили друг друга в самоубийственном бою.

— Дымы! — Выкрикнул Безарин, шаря по собственным пультам.

— Цель…

— Готов, козел!

— Третий, как слышишь меня? — вызвал по рации Безарин, чувствуя, как в нем нарастает отчаяние.