Ольга Елисеева - Российская империя 2.0 (сборник)

Сигне оглянулась. Коридор опустел. Она тихонько вздохнула, бросила испытующий взгляд на дверь приемной директора, после чего развернулась и двинулась в сторону лестницы. Дети сейчас находились в столовой, две оставшиеся девушки, судя по их отсутствию, также отправились туда, так что ей ничто не мешало сделать то, что она собиралась. Тем более в этом не было ничего предосудительного. Ну вроде как…

Холл первого этажа был пуст. Сигне быстро пробежала через холл и, толкнув двустворчатые двери, вошла в коридорчик, в котором располагалось особенное помещение, именуемое «комнатой психологической коррекции». Эта комната очень сильно отличалась от остальных помещений приюта. Во-первых, дверь у нее была на металлическом каркасе и с маленьким окошком, забранным прочным поликарбонатом вместо стекла. Во-вторых, окно в комнате не имело ни подоконника, ни ручки. В-третьих, пол и стены комнаты были обиты толстым слоем поролона, покрытого сверху специальным покрытием, исключающим нанесение травмы. Мебели в комнате тоже не было… Вернее, не совсем так. У длинной стены комнаты, на полу, лежал толстый матрас, а, скорее даже, лежак. Уж больно он был толстый и тяжелый. Например, Сигне его было ни за что не поднять. Но больше ничего из мебели в комнате не было. Зато в потолок были встроены хорошие динамики, по которым шла трансляция легкой, успокаивающей и расслабляющей музыки.

Подойдя к двери с окошком, девушка на мгновение заколебалась, но затем все-таки вытянула шею и осторожно заглянула внутрь комнаты. ОН был там. Сидел на лежаке в своей синенькой пижамке, в которой его доставили прямо из дома, крепко обхватив здоровенного плюшевого медвежонка, и смотрел в окно. Она несколько мгновений смотрела на него, а потом тихонько вздохнула и… вздрогнула. От того, что сзади негромко спросили:

– Как он?

Сигне резко развернулась. Это оказалась Бригитта. Она подошла так тихо, что девушка даже не услышала.

– Все так же. Сидит. Смотрит на стену.

Бригитта осторожно заглянула в окошко и вздохнула. А потом бросила на Сигне испытующий взгляд и, мгновение поколебавшись, бросила:

– Зря это сделали.

– Что зря? – не сразу поняла Сигне.

– Зря его забрали из семьи. Никому от этого не будет лучше. Ни мальчику, ни-и-и… – она на мгновение запнулась, а затем упрямо вскинула голову и твердо закончила: – Ни нам.

– Как ты можешь такое говорить! – вскинулась Сигне. – Ты же знаешь, мальчика забрали не просто так. Эта сумасшедшая русская мамаша его била. Ты же сама видела синяки у мальчика на руках.

– Она говорит, что он упал и ударился, играл на улице.

– Она врет! – сердито выкрикнула Сигне, но затем со всей горячей девичьей непоследовательностью продолжила: – Да даже если и нет – родители обязаны следить за детьми и принимать меры к тому, чтобы дети не получали травмы.

– А ты в детстве никогда коленки не царапала? И нос ни разу не разбивала? – огрызнулась Бригитта. Потом покосилась на Сигне и вздохнула: – Извини. Я не должна была так говорить. Просто… просто я уже сталкивалась с русскими. Они… они фанатики семьи. Они точно этого так не оставят.

– Ха, да что они могут сделать? – легкомысленно взмахнула рукой Сигне.

– Многое, – угрюмо произнесла Бригитта.

– В смысле?

– Просто… я прошлым летом была в России. Не на экскурсии, нет. Ездила к друзьям. Которые там живут. И уже довольно долго [1].

– Русским? – испуганно, но и слегка восторженно округлив глаза, уточнила Сигне.

– Нет, шведам. Они живут там уже лет десять. В деревне. В русской глубинке.

– Ух ты… их не того, не убили пьяные русские mujik?

– Нет, – усмехнулась Бригитта. А потом посерьезнела и твердо произнесла: – Более того. Они там счастливы. Я прожила там целое лето. Купалась. Ходила за грибами. Ловила рыбу, но не на спиннинг, а на обычную деревянную удочку. Играла с деревенскими детьми. И знаешь, что поняла?

– Что?

– Что я бы хотела там жить.

– Где?! – изумилась Сигне. – В этой варварской стране? Да ты знаешь, что там в семьях бьют детей! Что мужчины и женщины – пьют! Они сами этого не скрывают. Почитай газеты, посмотри статистику!

– Статистику? – Бригитта саркастически усмехнулась. – О да! Статистика – великая вещь. Вот только… ты знаешь, сколько русских выступили донорами своих собственных детей, пойдя на удаление собственной почки, части печени или еще какого-нибудь органа? Нет? А вот я тебе скажу – в прошлом году таких было семнадцать человек. А у нас? Не знаешь? Так я тебе скажу – ноль!

– Но… – слегка растерялась Сигне, – это же не показатель. В конце концов, есть очередь на трансплантацию, есть возможность заказать орган…

– Чтобы его вырезали из какого-нибудь серба, индийца или индонезийца и нелегально привезли тебе? Очень достойный поступок. Я… – но закончить фразу Бригитта не успела. Потому что в этот момент кто-то позвонил во входную дверь. Девушки синхронно развернулись и испуганно уставились на двустворчатые двери, отделяющие небольшой коридорчик, в котором располагалась «комната психологической коррекции», от холла у входной двери. Неужели началось?..

Когда они, выждав где-то полминуты, все-таки набрались духу и вышли в холл, дверь, ведущая на лестницу, распахнулась и оттуда показалась мистрес Ульсен. Окинув обеих раздраженным взглядом, она гордо прошествовала к двери и решительным жестом распахнула ее. Сигне и Бригитта, стараясь не отсвечивать, шустро скользнули в сторону и притулились у бокового окна. На улице уже было довольно темно, но Сигне показалось, что ситуация на перекрестке изменилась. Как именно – было не особенно видно, но броневик отчего-то стоял с распахнутыми настежь дверьми и люками, а чуть в стороне от него девушка смутно различила несколько фигур, лежащих на земле и вроде как со сложенными на затылке руками. Сразу за ними были смутно видны силуэты еще трех или четырех фигур, но уже стоящих. А чуть дальше, почти теряясь на фоне лесной опушки, возвышались какие-то странные аппараты с задранными кверху винтами. Но в следующее мгновение ей стало уже не до разглядывания происходящего на улице.

– Гукв’Эль! [2]– Мужчина, обнаружившийся на пороге, был одет в классический мужской тренчкот, из-под которого виднелись столь же классические брюки… и потому выглядел очень странно. Во всяком случае, Сигне при взгляде на него чувствовала какой-то диссонанс. В Векше, на окраине которого находился приют, никто из мужчин так не одевался. В любом случае, вечером. После работы. Джинсы, слаксы, шорты, чиносы, свободные блузы, вязаные кофты, поло либо нечто подобное, совершенно не классических оттенков и цвета, а часто и вообще кричащее, кислотное, «подчеркивающее индивидуальность» – этого было сколько угодно, но классика… эта одежда считалась «офисным костюмом», и любой клерк сразу же по окончании рабочего дня с радостью «сдирал» с себя «эти вериги», чтобы одеться «нормально». Ну так рассказывали девушке те представители мужского пола, с которыми ей доводилось говорить на эту тему… Этот же мужчина, похоже, чувствовал себя в этой столь несовременной и, по мнению знакомых Сигне, не очень-то удобной одежде вполне естественно. И вообще, он весь был какой-то не такой, не как те парни из их компании – спокойный, уверенный в себе и… сильный. Это чувствовалось сразу.