Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

Папу перевели сразу на должность заместителя председателя краевого суда, и, выходит, все в э т о м времени течет неизменно – тогда, в прошлой жизни, его также выдвигали руководителем областного суда. Но в тот раз он не поехал из-за моей т о г д а ш н е й неудачной женитьбы…

Я вспомнил спрятанный в «Панасонике» листок с планом, и подумал – на этот раз он должен поехать! Он должен согласиться на перевод!

Но это зависело, как это не парадоксально, вовсе не от меня – от Рукавишниковой…

В общем, мы пообедали, все еще раз обговорили.

– Толик, – говорил отец, – ты смотри – все делай, как договорились. 25-го получишь расчет, забери трудовую – и на другой же день – в Барнаул! Чтобы успеть сдать документы на юрфак, а то в этом году конкурс там ожидается – 30 человек на место! Я связался с одним знакомым – он бывший краевой судья, защитился и второй год преподает судебное право. Он тебя подстрахует, если что…

– Ладно, пап! – лениво соглашался я.

– Сынок, я с Марией Константиновной договорилась, пару дней поживешь до отъезда у них (это уже моя мама – о маме Миута).

Потом они доставили меня в пионерлагерь к моей машине, и уехали. А я тут же включился в работу…

Блин, я не мог даже отдохнуть, съездив на заправку! Бочки с бензином и маслом были здесь же, в лагере!

24-го вечером в сумерках я ехал, наконец, домой. В лагере вовсю выпивали и закусывали пионервожатые и администрация – шел традиционный банкет по случае закрытию сезона… А мне было не до этого.

Я приехал к дому Миута поздно, было темно. Остановил и заглушил мотор своего ГАЗ-51, вылез из кабины и первое, что сделал – подошел к соседнему дому, стоявшему с темными окнами. Последние полгода он был моим домом, а для настоящего Толика Монасюка – он был домом более пяти лет…

Мне стало грустно. Я постоял у калитки, потом открыл ее и зашел во двор. Походил по нему, при свете звезд я ясно видел все ухабы, камни, протоптанную тропинку к сараю и туалету. Все это было родным.

– Толь! – раздался голос Миута с крыльца его дома. Он слышал звук подъехавшей машины и теперь забеспокоился – куда это я пропал? – Ну, ты где?

– Да здесь я! – откликнулся я и вернулся к машине. Закрыл дверцу на ключ, подергал, проверяя.

И пошел по дорожке, ведушей к дверям Валеркиного дома.

На следующий день, 25 июля, я прямо с утра отогнал машину в гараж, написал заявление об увольнении в отделе кадров, и пока мне выписывали трудовую книжку, тут же в бухгалтерии получил расчет.

Впрочем, что там было рассчитывать-то – я работал три недели!

Но с учетом переработки, а также командировочных, я получил огромную для меня сумму – целых 157 рублей!

Так что по дороге к Миуту купил пару бутылку вина, колбасы, любимых консервы «Бычки в томатном соусе». И поехал на автобусе к нему домой.

Никого дома не было – и Миут, и его родители были на работе. Так что я взял из потайного места спрятанный ключ от дверного замка и войдя в дом, завалился на свою кровать отсыпаться. Я никак не мог отойти от интенсивного труда на благо пионерского учреждения…

Валерка приехал с работы около шести вечера, и мы с ним отметили мою первую трудовую зарплату. А потом я набрал по телефону 5—93, но женский голос мне ответил, что Вари дома нет.

И мы пошли по предложению Валерки на танцы.

– Толь, может Варька на танцах, блин! – говорил мне Миут. – Сегодня же среда!

Уже на дальних подступах к парку я с удивлением услышал выкрики, свист, и бойкий ритм исполняемого оркестром твиста. А когда мы подошли к танцплощадки, сквозь редкое ограждение я увидел вовсю работающих корпусами, выгибающихся и выкрикивающих девчонок и пацанов, которые «делали» твист.

– Как это? – спросил я, глядя на гуляющих возле танцплощадки милиционеров, индифферентно наблюдающих происходящее. – За что же меня дубинкой-то?

Миута довольно улыбался.

– Так, Толь, из-за тебя все это и получилось, блин. Наутро тогда Астраханцеву доложили о случае на танцплощадке – мол, бунт, молодежь офицера милиции при исполнении обязанностей вышвырнула с танцев. Он приказал разобраться, а когда узнал, что произошло, да кто был парень, которого дубинкой уделали, на фиг, позвонил в милицию и сказал: «Нечего на танцы соваться! Пусть молодежь танцует, что хочет. Незачем мешать их досугу!» Мне, блин, мать рассказывала – Астраханцев на бюро райкома ругался из-за этого…

Так как на танцах Рукавишниковой не было, мы с Валеркой вернулись к нему домой, по пути я купил еще бутылочку «красненького». И пока Валерка в спальне открывал ее (родители его уже вернулись с работы, и мы заперлись в валеркином будуаре), я снова набрал номер 5—93. Тот же голос мне ответил, что Варьки нет, а когда придет – неизвестно.

Похоже, маме Рукавишниковой я на выпускном вечере сильно не понравился. Иначе почему она даже не спросила меня, а кто звонит? Голос узнала и сделала вид, что ей все по-барабану…

Следующий день я начал вновь со звонка Рукавишниковой. Никто не взял трубку телефона.

И я провел день с друзьями. Девчонки, увидев меня, завизжали от восторга, Бульдозер и Гемаюн демонстрировали свою радость более сдержанно, но по глазам я видел – рады ребята!

И мы пошли на озеро. Весь день мы купались, загорали, купили в «дежурке» хлеб и колбасу и поели здесь же, на берегу.

Расставались мы уже после шести вечера, но не надолго – я пригласил их на вокзал к поезду проводить меня. Поезд шел около 23 часов, и мы договорились встретиться в сквере вокзала в десять вечера.

Придя к Миуту, я успел как раз к ужину. Мы поели вчетвером: я, Валерка, Мария Константиновна и Василий Иванович.

– Толя, поступаешь на юридический, как и собирался? – спросила Мария Константиновна, наливая нам в тарелки щи.

– Да, послезавтра документы и отнесу! Фотографию на студенческий я еще во время экзаменов сделал! – ответил я.

– А наш балбес, – Василий Иванович отпустил Валерке легкий подзатыльник, – вон в армию решил идти!

– Па-ап! – отклонил голову Миут. – Ну ты чо, блин!

Вот в таком ключе и беседовали дальше.

После ужина я набрал еще раз 5—93. И когда Людмила Олеговна взяла трубку, сказал:

– Здравствуйте, Людмила Олеговна, это Анатолий Монасюк. Можно Варю?

– Нет, ее нет, – услышал я в ответ, и сказал – терять мне было уже нечего! – Пожалуйста, обязательно передайте ей, что я сегодня уезжаю в Барнаул московским поездом в 23 часа. Я хотел бы перед отъездом увидеться с ней и поговорить!

– Хорошо, – услышал я в ответ, и положил трубку.

В 10 вечера, нагруженный сумкой с припасами (и также «Панасоником» и кассетами), мы с Миутом встретились в вокзальном сквере с нашими, чуть позже на автобусе подъехали Нелька и Надька, а потом – Чернявский.

Все остальные разъехались, кто куда. Все наши думали о будущем. К слову сказать, из 42 в ВУЗы и техникумы поступили в то лето целых 27 человек!