Александр Плетнёв - Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

— Константин Иванович, — дождавшись, когда мичман в сопровождении начальника безопасности покинет помещение, медленно и тяжело начал Чертов, — то, что я сейчас вам скажу (и расскажу) является самым большим секретом. На данный момент. И не только в России, но и в мире. Чем меньше людей будет знать об этом, тем больше шансов, что удастся использовать все преимущества от этой информации. Скажу более — лишняя болтовня, случайно оброненное слово: жене, друзьям, челяди, может привести к самым плачевным последствиям.

Поэтому, если есть возможность оставить вашего помощника в неведении, лучше оставить.

Капитан атомохода сделал маленькую паузу, давая время гостю осмыслить услышанное.

К удивлению тот не выказал никакого волнения и даже кинул вполне понимающий взгляд, мол: 'продолжайте, я и сам вижу, что с вами что-то не так'.

— Кстати, — продолжил Чертов, — однозначно следует взять у всех членов экипажа вашей шхуны подписку о неразглашении. Не знаю, существуют ли сейчас подобные формы…

— Поручительство о сохранении тайны, — помог офицер императорского флота.

— Как-то так…, - кивнул капитан, — чтобы ни словом не обмолвились о существовании ледокола под названием 'Ямал'.

А вы… Коль вы теперь по случаю и необходимости оказались замешаны в этом деле, то через вас в первую очередь…, вашей помощью и советом будем решать, как нам донести важные вести, наши технические новшества до самого верха, минуя ненужных посредников, лишних 'ушей' и не дай бог иностранных агентов.

— Извините, — кашлянул Престин, — вы, как я понял, такой долгой прелюдией готовите меня к чему-то…, кхм…, страшному. Но что вы имеете в виду под 'посредниками'? У меня есть прямое начальство по морскому ведомству, которому я обязан доложиться. Единственное…, ныне я имею позволение непосредственно известить главу Архангельской губернии. Это на сегодня мой самый большой 'верх'.

Не берусь судить на какой верфи построен сей мощный ледоход, но явно не в России. В таком случае непонятны ваши опасения по поводу иностранных разведок. Возможно ли сохранить в тайне подобный проект?

Что касается моего старшего помощника, то это достойный человек на которого я могу положиться во всём. А слухи о вашем появлении уже гуляют по Архангельску и всему побережью Мурмана. Правда, всего лишь слухи.

Признаюсь, у меня к вам накопилась масса вопросов. Почему у ледохода под американским флагом самоедское название 'Ямал'. Откуда вы такие — русскоговорящие? И ещё, но…, но я право теряюсь…

— Ну, что ж. Пришло время удивлять. Мы не просто русскоговорящие, мы русские. В большом смысле этого слова, несмотря на наличие в экипаже и бурята и татарина. И ледокол построен на русской земле. И несёт в себе столько технических совершенствий, что знай о них разведки других стран, их правители предпочли бы уничтожить судно, вместе с командой, нежели оно досталось кому-то иному.

Поэтому нельзя допустить, чтобы о нас пронюхали на 'западе'. Да и на 'востоке' тоже.

Война с Японией закончилась? Какой сейчас год, месяц?

Последние вопросы Чертов задал совершенной неожиданно, без перехода, что Престин не задумываясь машинально ответил:

— Одна тысяча девятьсот четвёртый, второе мая. Что-о-о?! Изволите шутить-с?

— Видал шхуну-паровичка? Какой чух-чух музейный… Мне, когда передали, что именно выдал наш 'старик' на совещании после Земли Франца, честно говоря, думал у него крыша поехала.

— Слухи и до этого ползли по ярусам — типа, что мы оказались в прошлом… Вот тебе и свидетельство.

— И чего думаешь?

— А то! Чё нам этот ледокол. Я так понял наш Чёрт решил с Россией оставаться. А скоро революция. Гражданская война. Можно и под раздачу попасть. И дальше — Первая мировая, Вторая. Не будет покою и тепла в Европе. В Штаты подаваться надо.

С нашими знаниями можно несказанно разбогатеть и жить вполне припеваючи.

— Конкретней. Какие знания? Политика? Предупредить Франца Фердинанда о Гавриле Принципе? Да нас раньше за яйца подвесят с такими заявочками… Да и не поверят.

— Я о технике. Типа изобретение какое-нибудь запатентовать.

— Чтобы подать патентную заявку тоже нужны деньги. И как вообще жить до того момента пока раскрутимся? Начальный капитал однозначно нужен.

— Стянем чего-нибудь с судна. Продадим задорого. Представь за сколько ноут уйдёт.

— Ты дебил? Это технология из-за которой нас, попади она в руки спецслужб, прикроют и не моргнут. А повторить её мы не сможем. Надо что-то попроще.

— Ну, да. Маху дал. Надо подумать.

— Вот и подумай. Старпом уже суету развёл. Библиотеку пересматривают. Надо подмазаться под это дело. Выудить себе рыбку лакомую.

А вообще, чего тут думать. Мелочь на продажу наскребём — на хлеб-соль. А патентовать надо что-то попроще, что мы сами осилим, скопируем. Да чего там далеко ходить — ща всё клепают, сварка только в экспериментах, если не ошибаюсь. Я на сварщика когда-то бурсу на три с плюсом отходил, и поработать пришлось немало. Тема известна от и до! У нас в цеху даже есть вполне компактный аппарат — упрём его и в катер. Главное время и место подгадать, чтобы до Норвегии хватило.

— Бля-я-я… Хватятся, на вертоле догонят. Ещё и посекут с 'калашей'. Чёрт наш не простит ни за что. И морпех этот пассажиром — крутой парень.

— А мы спешить не будем. Рассчитаем, посчитаем, подготовимся, выгадаем момент, вертол стреножим и тогда…

— Сто десять лет!? — Константин Иванович Престин только покачал головой, стараясь не смотреть на собеседника, посчитав, что тот немного не в себе, — ваш корабль способен проходить не только через льды, но и через время?

— Это было какое-то природное явление, феномен — вдруг всё заволокло белым свечением, экипаж потерял сознание, судно шло неуправляемым! А когда мы очнулись, через несколько часов выяснили, что уже здесь. В девятисотых.

Капитан ледокола вовсе не пытался что-то доказывать и убеждать — говорил с такой печалью и задумчивостью, что почему-то хотелось ему верить.

При упоминании о 'белом свечении' вежливая улыбка Престина похолодела и моментально сползла с лица. Он немедленно вспомнил уже наблюдаемую им ранее аномалию, пришибленную команду норвежской шхуны и уходящий во льды красный силуэт.

Рука непроизвольно дёрнулась перекреститься. В благоговении. Потому что сотворить подобное под силу только богу или дьяволу, а белый свет всегда ассоциировался с божественным проявлением.

И пусть Константин Иванович ещё не принял это поразительное физическое явление на веру, оно ещё не уложилось в голове, но он уже пробовал его на вкус своего разума, теперь иначе оценивая этот потрясающий ледокол, его тоннаж и мощь силовых установок. По-другому смотря на непривычную обстановку и предметы непонятного назначения.