Владимир Белобородов - Хромой. Империя рабства

— Я осмыслю, — ответил я ему.

— Ну, давай, думай…, только у тебя особо путей нет, — Чустам развернулся и пошёл помогать Клопу, вязать вещи на лошадей — две всё-таки без сёдел.

Промокли мы все насквозь, но сушиться не было возможности, так как вымокло вообще всё вокруг и развести огонь, пусть и наполненном магией искровысекателем, не представлялось возможным. Пока ехали заняться было нечем, и я решил хоть немного прояснить для себя составляющие магии, а то, это для меня на уровне необъяснимых фокусов.

— Огарик, ты случайно не знаешь, как… вернее, почему из магического огнива идёт такой сноп искр?

— Потому что оно магическое, — удивлённо ответил парень.

— Да я не об этом. В нём содержится какая-то сила?

— А-а-а. Нет. Алтыри меняют суть камней, и они делаются… ну… другими.

— А ты тоже можешь?

— Дед показывал, но это долго и я сам не пробовал.

— То есть — долго? — вообще магическое огниво было довольно распространенным, то есть априори не могло быть очень дорогим или трудно изготавливаемым.

— Надо найти хорошие камни, которые искрят, если по ним бить, потом в одном горшке сделать так, чтобы эти камни растворились, а во втором растворить железо — чем больше, тем лучше. Потом надо наготовить камни. Быстрее всего наколоть голышей из моря, как у Чустама, и одну половину сложить в один горшок, а вторую в другой. Ну и вымачивать, иногда наполняя силой. Они тогда впитают сущность камней и железа, и станут огнивом.

— Долго, это сколько?

— Можно руки, но самые хорошие получаются, если три луны.

— А у Чустама какой? Хороший?

— Не знаю.

— А как….

Тут Огарик ткнул пальцем в Чустама. Корм, согнав минут десять назад Толикама с лошади, поехал чуть вперёд, а теперь стоял, подняв руку.

— Т-с-с, — шикнул я на Швана и голубопечатного, которые шёпотом о чём-то разговаривали.

Чустам махнул мне рукой, но я уже и так слышал далёкие удары топора. Я, подав Звезданутого подъехал к нему.

— Двое рубят, — прошептал он, как будто они были рядом. — Переждём? Или в сторону?

— А может, узнаем кто?

Корм помолчал пару секунд:

— Можно и проверить, — он хотел, было, спешиваться.

— Сиди, — прошептал я. — Проверим твою теорию.

Я повернулся, и ткнул пальцем в Липкого, потом в сторону стука. Тот несколько замешкался, но подошёл к нам:

— Посмотреть?

Я кивнул, глядя на него. Тот без возражений и препираний пошёл вперёд.

— Думает, его проверяем, — прошептал Чустам, когда вор отошёл достаточно далеко.

— Ну и пусть, — ответил я ему. — Собственно так и есть.

— Может лучше я? — спросил Огарик.

— Сиди, разведчик нашёлся

— Вы меня бы не нашли если бы Чустам не наткнулся, — обиделся парень.

— Отпусти его, — вступился Чустам. — Мы когда тебя готовились освобождать — проверяли его. Я отворачивался, а он прятался в двадцати шагах сзади. Из пяти раз, я один нашёл и то, по следам — глаза отводить умеет.

— Конечно. Только взгляд прятать не может. Посмотрит, а лесорубы занервничают.

— Ну, тут да, — подмигнул корм насупившемуся Огарику.

Мне собственно на обиды мальчишки было всё равно.

Липкий вернулся через полчаса с горящими глазами:

— Там дорога, на ней карета и всего трое стражей, — явно подразумевая добычу, скороговоркой вывалил вор.

— Стучат чего? — спросил Чустам.

— Дерево бурей свалило — проехать не могут.

— В карете кто?

— Не знаю, двери закрыты.

Корм посмотрел на меня, я оглянулся, по сути действенных воинов всего пятеро — Чустам, Большой, Клоп, Липкий и возможно Толикам. Большой идёт за полтора, Толикам за половину. Остальных, в том числе и себя, я за великих держателей меча не держал, но с учётом пары копий… я и Ларк могли послужить устрашением. Разбой, это вам не воровство. Поскольку данных было всё равно мало — не сам ведь смотрел, может там трое таких, как Большой, я торопиться не стал:

— Огарик, остаёшься со Шваном. Слушайся его, — я привстал на стременах, чтобы слезть.

— Тебе лучше на лошади, они уже дорубают, — опередил меня Липкий.

— Слазь, — я попытался согнать мелкого.

— Я тебе помог в прошлый раз.

— Тогда было спасение, а сейчас…. Слазь!

Огарик нехотя спустился.

— Ларк, берёшь копьё, Чустам — лук, Толикам, мне тоже дашь копьё, ты вроде хвастался, что и мечом в танце муху рубишь.

— Очень остроумно, — огрызнулся Толикам, так как наши расплылись в улыбке. — Ты тогда на арене светлого вообще чуть на куски не разрубил.

Надо не забыть прояснить как-то этот момент — что я там всё-таки такого сделал, что всё ещё помнят? Толикам протянул мне копьё.

Я не особо видел кареты, ни в этом, ни в каком другом мире, ну за исключением бутафорских в Питере, хотя может они так и выглядят. Если честно, вот так встретив на дороге, я бы посомневался назвать эту коробку на колёсах — каретой. Этакий крытый тарантас. Но, местные сказали карета — значит карета, тем более возможны вольности перевода. Может, я от кого-то понял, что это слово по-русски звучит как карета, а в действительности — тарантас. Единственное, что указывало на высший класс транспортного средства, это двигатель в два раза сильнее обычного. Ну, то есть две запряжённых лошади, вместо одной.

— Это что арбалет? — прошептал я корму, указав на колесо телеги у которого стоял взведённый механизм.

Мы прятались в кустах буквально в двадцати метрах от дороги. Звезданутого привязали к дереву, как только стали видны просветы. Охрана действительно уже добивала повисший поперёк ствол исполина, поверженного бурей. Один край был уже перерублен, а второй дорубался. Причём ребята рубили прямо в кольчугах, не соизволив облегчить свои страдания путём облегчения — в карете явно персона.

— Не знаю что такое, арпулетт, — ответил Чустам, (я, забывшись, произнёс по-русски), — но это самострел.

— Хочу, — прошептал я.

Корм улыбнулся.

Дровосеки рубили дерево двумя топорами. Шикарными топорами. Напоминали колуны, но со слегка удлиненным лезвием и гравировкой по нему. Третий стоял у кареты, наблюдая за работой других, наверно самый умный. Этот третий, был без кольчуги, что несколько облегчало нам задачу.

— Когда оттаскивать будут. Ты отсекаешь того, кто кинется к самострелу.

— Хорошо.

Подошли мы вовремя. Минут через десять было перерублено и троица начала оттаскивать, позабыв про топоры и арбалет.

— Чувствуешь? — Спросил Чустам.

— Смылся от дедка.

Я оглянулся и махнул рукой. Огарик не появился.

— Закончим — высеку. По возможности без крови. Я о жертвах, — поняв двоякость сказанного — поправился я.

Махнув рукой, я шагнул вперёд. Воины, увлекшись работой, не заметили нас даже тогда, когда мы вышли на дорогу. Я указал Ларку на топоры. Тот, опять бросив копьё, подбежал и, схватив оба, оттащил в сторону. Этот момент был замечен ратниками. Один из них отпустился от бревна. Двое других, поняв, что что-то не так, последовали его примеру. Наверно устав службы не позволял парням отстёгивать ножны, поскольку у двоих из них появились мечи в руках.