Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары

— Не может быть, — сверкнул глазами мальчишка.

— Представь себе. Точных цифр не назову, но за соотношение уверен.

— И что с ними стало потом?

— По-разному. Дед мой одно время служил под командованием адмирала Галлера. В Первую Мировую он был капитаном второго ранга, командовал на Балтике линкором "Слава".

— Я слышал. Его немцы потопили.

— Потопили. Но в Финский залив не прорвались… Или ещё маршал Шапошников. При царе он был офицером Генерального Штаба, и в Великую Отечественную войну командовал одно время Генштабом СССР.

— ЭсЭсЭсЭр… Язык сломаешь, — недовольно пробурчал мальчишка. — А почему некоторое время?

— К сожалению, он не дожил до победы. Умер от болезни. И такое бывает…

— Ага. Как адмирал Эссен.

— Верно, — одобрил Балис. — И откуда ты столько знаешь?

Интересно, из сотни Сашкиных ровесников в шестидесятые или девяностые годы хоть один знает, кто был адмирал Эссен? Не как умер, а хотя бы, что он вообще был?

— Откуда? — голос у мальчишки стал как-то особенно звонок, он прямо вытянулся, как струна. И вдруг как-то сник, опустил голову и сказал потухшим голосом: — Балис Валдисович, давайте я не буду говорить, откуда.

И Гаяускас, поняв, что случайно коснулся очень больного места, тут же согласился:

— Давай — не будешь.

На счастье, в этот момент в зал заглянул Школта:

— Ну что, гости дорогие, как вам завтрак?

— Отменно, — похвалил Балис. — Скажи, молоко козье?

— Да ты что, почтенный? Что ж ты меня позоришь-то так? Самое настоящее овечье, накажи меня Кель, если вру.

Сашка смущенно потупился.

— Да не переживай, почтенный. Это у меня вкус испорченный. Мне что коровье, что козье, что овечье — всё едино, — дипломатично заметил Балис.

— Взаправду? — не на шутку удивился хозяин харчевни. — Вот уж чудеса.

— Никаких чудес. Я, почтенный, в самой Море вырос. И живую козу увидел, весен десяти от роду, а корову и того позже.

— Дела-а…

Школта криво усмехнулся, после чего вспомнил, зачем вышел в зал:

— Ещё чего-нибудь не желаете?

— Да нет, хватит, пожалуй. Где там твой мальчишка?

— Петька! — рявкнул хозяин внутрь кухни. Словно чёртик из табакерки выскочила давешняя девочка.

— Лит воду натаскал? — поинтересовался трактирщик.

— Да, дядя Школта.

— Пусть сюда идёт — проводит гостей по лавкам.

— Хорошо.

Девчонка умчалась обратно в кухню — только взметнулись за спиной тонкие косички.

— Это она что ли Петька? — поинтересовался Балис.

— Ну да, а что?

— Редкое имя.

— Чего уж тут редкого? Почитай что на каждой улице по Петанке живет.

— Ну, не знаю. В Море у меня много знакомых с полуострова было, но Петанки — ни одной. Мирва была, Риона, Альда… Петанки — не было…

— Бывает…

Школта задумчиво поскреб пятерней лысый затылок. Вот что значит — харчевню держать: нет-нет, да и узнаешь что-нибудь новенькое о далеких землях.

— Ладно, вы подождите, я этого огольца потороплю…

Широкая спина хозяина исчезла в дверном проёме. Сашка исподлобья вопросительно посмотрел на Балиса:

— Откуда ж я знал, что оно — овечье. У нас на хуторе овец не доили.

— А я откуда знал? Я же правду сказал, что козу вблизи увидел, когда мне десять лет было: ездил в деревню к родственникам бабушки.

— Я больше не буду, — пообещал казачонок, совсем как обычный мальчишка конца двадцатого века. И продолжил: — Я ж не нарочно. В станице каждый мужик коровье молоко от козьего отличит.

— И сена накосит, и избу срубит, и печь сложит…

— Не, печь каждый не сложит. Печекладов мало.

— Ну, не печь сложит, так крышу перекроет. Потому что, в деревне без этого не проживешь…

— В станице…

— Невелика разница. А вот в городе это не нужно, тут нужно другое. Электропроводку чинить, телевизор, белить-штукатурить, автомобиль ремонтировать…

— Автомобиль? — Сашка так и подскочил на месте. — Вы умеете ремонтировать автомобиль?

— Умею.

— А бронеавтомобиль?

— Таких бронеавтомобилей, которые ты видел, давно не делают. Но с самоделками сталкивался.

Даже дважды. В восемьдесят четвертом в Афганистане помогал чинить КамАЗ, который ребята из автобата обшили броневыми листами. А совсем недавно участвовал в переоборудовании в боевые машины приднестровских тракторов.

— Самоделками? Это как?

Удовлетворить мальчишкино любопытство морпех не успел: вернулся Школта. Вслед за ним шел парнишка Сережкиного возраста, такой же конопатый и с такими же пепельно-серыми волосами, как и Петька.

— Это Лит, — представил мальчика хозяин харчевни. — Он проводит вас по городу.

— Очень хорошо, — ответил Балис, поднимаясь из-за стола. — Сначала нам нужно к ювелиру Сежену…

Ювелир оказался худощавым мужчиной средних лет с болезненно-желтоватой кожей и набрякшими тёмно-синими мешками под глазами.

— Чем могу служить, почтеннейший? — приподнялся Сежен навстречу раннему покупателю.

— Да вот, почтеннейший Сежен, продать одну мелочевку желаю. Мне Йеми из Прига твою лавку посоветовал…

— Йеми, гм… А что продаешь?

— Браслет.

Балис выложил на стойку толстый золотой обруч.

— Чистое золото, почтенный, без обмана.

Познания Гаяускаса в драгоценных металлах были ограниченны тем, что он когда-то читал в ценниках ювелирных магазинов. Но эльфу капитан доверял: раз тот сказал, что это — золото, то так оно и есть. В конечном счете, в сказках на каждого эльфа приходится хотя бы башмак, а чаще — горшок, золота…

— Гм… Золото…

Ювелир взвесил браслет на ладони, а затем попробовал на зуб. Варварский способ определения качества в его исполнении впечатлял своей непосредственностью.

— И сколько ты за него хочешь?

— Полдюжины сотен ауреусов, — выпалил Балис заученную сумму.

— Гм… Полдюжины… Что ж… Можно… Подожди меня…

Сежен вышел через низенькую дверь в заднюю комнату. Через несколько минут он вернулся, неся в правой руке объёмистый мешок.

— Здесь четыре с половиной сотни. Гм… Здесь — остальное.

В левой руке ювелира оказался мешочек поменьше.

— Я полагаюсь на твою честность, почтенный. Пересчитывать не стану. Но если что, то Йеми передаст тебе моё недовольство.

— Гм… Недовольство… Гм… Как тебе будет угодно, почтенный… Гм…

— Да, вот ещё что, есть у меня ещё одна вещица.

Жестом заправского фокусника Балис протянул торопийцу камушек ярко-оранжевого цвета размером с фасолину.

— Могу продать и её.

— Гм… Интересно.

Камень Сежен рассматривал долго, то на просвет, то сквозь какое-то подобие лупы, царапал им стеклышко… Наконец, спросил:

— Почем уступишь?

— Рубицель — камень редкий, — уклончиво ответил Балис. — Сам понимаешь, дешево не отдам.

— И всё же?

— Две дюжины гексантов. Причем именно гексантов, ауреусы мне не нужны.