Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки [litres]

– Скорее странно, – в свою очередь поправил я мистера Осборна.

– Да, пожалуй. Что ж, мне пора возвращаться к работе, – сказал мистер Осборн, заметив миссис Хакаби, выходившую из комнаты отдыха с суровым видом, способным вселить страх даже в бывалого солдата. – Ну как, помог я тебе?

– Думаю, что да. Хотя я еще не до конца уверен.

Мистер Осборн поднялся со стула.

– Послушай, может, ты и меня вставишь в этот свой рассказ?

– В какой рассказ?

Взгляд мистера Осборна снова сделался подозрительным.

– В ту историю, где главным действующим лицом будет голубой попугай.

– А, в этот рассказ! Конечно, сэр, почему бы и нет?

– Надеюсь, ты сделаешь меня положительным героем, – высказал напоследок пожелание повар и направился к кухонной двери.

По телевизору выступал какой-то крикливый человек в коричневой униформе.

– Эй, Юджин! – крикнул мистер Моултри. – Только послушай, что говорит этот болван!

– Мистер Осборн! – позвал я повара, прежде чем тот успел переключить свое внимание на телевизор. – Как вы думаете, если вдруг мисс Гласс Голубая опять станет играть эту мелодию на пианино, а попугай снова начнет орать, может, тогда вы разберете побольше?

– Вряд ли мне представится такая возможность, – ответил он.

– Почему?

– Пару недель назад мисс Гласс Голубая отнесла попугая доку Лезандеру. Тот объяснил ей, что у птицы началось не то воспаление мозга, не то какая-то другая болезнь. Так или иначе, попугай сыграл в ящик.

Повар повернулся к мистеру Моултри:

– Что он там болтает, Дик?

– Ты только послушай его! – Мистер Моултри кивнул на человека, беснующегося на экране телевизора. – Его зовут Линкольн Рокуэлл! Этот сукин сын заправляет Американской фашистской партией! Можешь поверить в такое?

– Американские фашисты? – Затылок мистера Осборна на моих глазах стал наливаться кровью. – Хочешь сказать, что эти сволочи, которых я помогал бить в Европе, теперь пробрались к нам в Штаты?

– Он говорит, что они собираются прийти к власти в Америке! – сообщил мистер Моултри. – Ты только послушай его, упадешь от удивления!

– Попадись он мне в руки, свернул бы его мерзкую шею!

Я уже шел к выходу из кафе, погрузившись в собственные размышления. У самых дверей я услышал, как мистер Моултри, который, по словам нашего бывшего шерифа мистера Эмори, состоял членом ку-клукс-клана, засмеялся и сказал:

– А вот тут этот парень прав! Пора всех негров вышвырнуть обратно в Африку. Уж я бы не стал терпеть черномазого в своем доме, как некоторые, которые приглашают к себе всяких Лайтфутов!

Я знал, кому предназначались эти язвительные слова. Остановившись, я взглянул на него. Широко улыбаясь и наблюдая за мной краем глаза, мистер Моултри разговаривал с мистером Осборном. Человек на телеэкране вещал что-то о «расовой чистоте».

– Да, это верно, мой дом – моя крепость! Уж я-то не стану звать в свою крепость ниггеров, чтобы дом провонял до самых половиц! А ты что скажешь, Юджин?

– Линкольн Рокуэлл, говоришь? – спросил мистер Осборн. – А что, неплохое имя для фашиста!

– Есть еще в наших краях парни, которые не станут якшаться с ниггерами, верно, Юджин?

Мистер Моултри продолжал гнуть свое, словно закидывая для меня крючок с наживкой.

В конце концов болтовня Моултри достигла сознания мистера Осборна. Он брезгливо взглянул на него, как, наверно, глядел на заплесневелый сыр.

– Парень по имени Эрни Грейверсон спас мне жизнь в Европе, Дик. А он был чернее, чем туз пик.

– Послушай… я совсем не то имел в виду… – Улыбка мистера Моултри вдруг сделалась жалкой. – Я готов признать, – торопливо заговорил он, спасая остатки достоинства, – что у одного или двух черномазых на сотню встречаются мозги белого человека вместо обезьяньих.

– Знаешь, что я скажу тебе, Дик? – проговорил мистер Осборн, положив свою пятерню с армейской татуировкой на плечо Моултри и крепко сжав его. – Закрой-ка ты лучше свой рот, ладно?

После этого мистер Моултри не издал больше ни звука.

Когда я выходил из кафе «Яркая звезда», мужчина в коричневой униформе исчез с экрана. Забравшись на Ракету, я покатил обратно к дому, погромыхивая формочками для выпечки в своей корзинке. Недавно скончавшийся голубой попугай, который умел разговаривать по-немецки, не шел у меня из головы.

Когда я добрался до дома, отец уже спал в своем кресле. Трансляция матча команды Алабамы по радио закончилась, когда я отправлялся к Вулворту, и сейчас из динамика доносилась музыка в стиле кантри. Я вручил формочки маме, а потом сел в гостиной и стал смотреть, как спит отец. Он свернулся калачиком, обхватив себя руками. Мне пришло в голову, что так он пытается взять себя в руки. Во сне он глубоко дышал с тихим сипящим звуком на грани храпа. Внезапно нечто, всплывшее в сознании отца, заставило его вздрогнуть. Его воспаленные красные глаза раскрылись и несколько секунд смотрели прямо на меня, а потом снова закрылись.

То, как выглядело лицо отца во сне, вселяло в меня тревогу. Оно было печальным и осунувшимся, хотя мы не испытывали недостатка в еде. Это было лицо человека, потерпевшего поражение и почти смирившегося с ним. Все профессии важны, в том числе и посудомойщика, человека труда надо уважать, ибо каждый труд необходим. Но мне была невыносима мысль, что, после того как должность помощника менеджера в отделе доставки уже казалась такой близкой, моему отцу теперь приходится обивать пороги городских кафе, выпрашивая любую работу, вплоть до посудомойщика, – воистину для этого нужно было дойти до последней грани отчаяния.

Полуденный кошмар заставил отца содрогнуться от ужаса, с его приоткрывшихся губ сорвался тихий то ли стон, то ли хрип. Даже во сне он не знал покоя, не будучи в силах скрыться от преследовавших его страхов.

Я прошел в свою комнату, закрыл за собой дверь и взял одну из семи волшебных шкатулок. Достав оттуда коробку из-под сигар «Белая сова», я вынул перышко и долго рассматривал его при свете настольной лампы.

Да, сказал себе я, чувствуя, как сердце колотится все быстрее и быстрее. Да.

Это перо вполне может быть пером попугая.

Вот только цвет зеленый, изумрудно-зеленый. Ругающийся по-немецки попугай мисс Гласс Голубой был бирюзового цвета, без единого пятнышка, за исключением желтого надклювья.

Жаль, что обладательницей птицы была не мисс Зеленая, а то бы… Тогда бы ее попугай был изумрудно-зеленым!

«Вот именно!» – озарила меня мысль. Ощущение от этой догадки было такое, словно я прыгнул в озеро Саксон с гранитного утеса.

Я вспомнил, что сказала мисс Гласс Голубая, когда мисс Гласс Зеленая отказалась дать ее попугаю печенье из боязни, что тот отклюет ей палец.

Всего три слова.