Татьяна Ван - Театр тьмы [litres]

– Да, может быть, ты права. Но зачем он убивает журналистов? Почему именно они?

– Сложно ответить, почему. Возможно, когда они узнают, кто этот старик, и хотят сдать его полиции, тот от них избавляется. Для этого нам надо узнать, что за персонажем была журналистка Эмили Томпсон, первая в списке нашего дорогого художественного руководителя. Все начинается с нее. Она даст ответ.

– И все-таки… я бы тоже хотела верить в то, что мистики и паранормальных явлений не существует. Но как объяснить рассказ Джона? По его словам, незнакомец в черном испарился за секунду. Джон моргнул, а того уже и след простыл. И эти тату. Я не хотела тебе говорить, но они, кажется, двигаются. Джейн, прости, я знаю, как это звучит! Но факт остается фактом. Маски на шеях живые.

– С возрастом многие вещи забываются или сознание их искажает. Память решила подшутить над стариком. Порой она заставляет нас верить в то, чего на самом деле никогда не было. Разве это не ужасно? Память – самая коварная злодейка. Она вечно подтасовывает карты. – Подруга вздохнула и продолжила: – А что до мистики, то я могу дать всему этому логическое объяснение. Последние годы ты жила в тихом мирке, ходила от дома до работы и от работы до дома. В жизни ничего не происходило. Максимум – Джеймс рассказывал, что придумал очередную игрушку. Все. Тут появляется театр, я между делом называю его зданием с привидениями, ты берешь у загадочного молодого человека интервью, он тебя восхищает. Внутри взрываются гормоны, а ты начинаешь видеть то, чего нет. Это нервное. Подозрительность, тревожность. Твой мозг в шоке от происходящих событий. Чего только стоит собеседование в «Таймс». Ты опьянела. Фигурально, конечно же. Но это игра разума, Сара. Ничего больше. Ты же сама это прекрасно понимаешь. За убийствами стоит обычный человек.

Я молчала, обдумывая слова Джейн. Внешне я делала вид, что не согласна с теорией подруги, все пыталась найти несостыковки в ее словах, но чем глубже копала, тем сильнее верила во все, о чем говорила Джейн. Ее теория казалась более логичной, чем та, которую озвучил Джон Райли.

«Мистики не существует. Это дело рук обычного человека, а не злодея, сотканного из огня».

– Сара, если ты перестаешь видеть сверхъестественное там, где его нет, и разберешься в происхождении театра, ты станешь не просто корреспондентом на побегушках. Тебе откроются двери «Таймс» в отдел специальных проектов – в святую святых журналистики…

На предположение Джейн я лишь коротко кивнула, потому что то же самое мне сказала и Элизабет Боуэн.

– А теперь, пожалуйста, давай спать. Я так устала, – зевнула Джейн, вставая с дивана. – Как говорят: «Утро вечера мудренее, а уж ночи – тем более». Я лучше соображаю, когда высплюсь.

– Да, хорошо, – я поднялась вслед за Джейн и убрала чашку с холодным нетронутым чаем на стол.

Пока подруга умывалась, я расправила диван, застелила его белым постельным бельем, переоделась в ночные шорты и футболку. Когда мои мысли вернулись к Джеймсу, в комнату, розовощекая после горячей воды, вошла Джейн.

– А насчет Джеймса и Тома, – робко произнесла подруга, присев рядом со мной на край дивана, – ты пока ничего не фантазируй. Отключи и мозг, и сердце. Сейчас тебе не поможет ни тот, ни другой. Со временем все устаканится. И все же будь осторожна: Джеймс – безумный ревнивец, а Том, кажется, работает у серийного маньяка и великого преступника Великобритании.

– Вечно мне не везет в любви, – горько усмехнувшись, заключила я.

Джейн промолчала и обняла за плечи. Так мы просидели несколько минут. Потом я пожелала ей спокойной ночи и пошла умываться. Я надеялась, что вода смоет все плохое и успокоит. Но, выйдя из ванной и заметив тихо сопящую Джейн, я поняла, что совершенно не хочу спать.

Я взяла со стола ноутбук и, стараясь не шуметь, ушла на кухню, чтобы продолжить искать биографию Эмили Томпсон – первой жертвы загадочного преступника.

Я во второй раз столкнулась со страшной реальностью: в Интернете не было ни одной большой статьи-биографии Эмили Томпсон. СМИ будто забыли о коллеге – о девушке, что умерла при странных обстоятельствах ночью перед сильным ураганом. Как и весной 2019 года перед возвращением театра «GRIM» в Лондон, после смерти журналистки началась буря: вырывало с корнем деревья, падали уличные фонари и срывало крыши. Единственные новости с апреля того периода касались ненастья, а не насилия.

Часы показывали без двух минут три, на кухонном столе дымился кофе, а я, склонившись перед ноутбуком, не теряла надежды найти хотя бы маленькую заметку об Эмили, чтобы уже та привела меня к театру или к Великому ограблению поезда. Я все еще не верила, что один из участников банды был художественным руководителем «GRIM», но не могла отмести предположение Джейн без доказательств, поэтому упорно пробиралась через дебри Сети в поисках информации.

Через пятнадцать минут поисков мне стало не по себе. Усталость навалилась на плечи, глаза начали слипаться. Я уткнулась носом в ноутбук и задремала под монотонный шум старого холодильника. Он неспешно жужжал, погружая меня в сон. И тут раздался грохот. Он доносился из комнаты. Я резко подняла голову и сипло вздохнула, будто мне на несколько секунд перекрыли кислород. Кухня тонула во мраке, хотя общий свет я не отключала.

«Что-то с электричеством?» – сонно подумала я, оглядываясь по сторонам.

Только ноутбук с открытым браузером освещал помещение синевой.

– Джейн? – в темноту коридора спросила я.

Мне никто не ответил.

– Джейн, ты пошла в туалет?

И снова тишина.

Я сжала кулаки и медленно поднялась со стула. За спиной что-то мелькнуло. Я резко развернулась и дернулась от испуга. Сначала подумала, что из окна на меня кто-то смотрит, но оказалось, что я всего лишь увидела собственное напуганное лицо.

Расстояние от кухни до комнаты показалось вечностью. Никогда раньше я не преодолевала его так медленно и осторожно, словно в этот самый момент шла на свидание со смертью. В комнате, где спала подруга, что-то происходило. До меня доносились размеренные удары. Кажется, будто кто-то острым предметом стучал по дереву.

– Джейн? Ты спишь? – спросила я, заходя в промозглую комнату. Из открытого окна сифонил ветер, а на подоконнике сидел ворон, время от времени монотонно постукивая по нему клювом.

Увидев настежь распахнутое окно, я направилась к нему. Ну, кончено, вот где собака зарыта. Грохот был из-за него. Видимо, я плохо закрыла створку после проветривания, и порывистый ветер взял свое. Да еще эта птица!

Облегченно вздохнув, я прямой наводкой направилась затворить окно. Но как только взялась за ручку старой деревянной створки и хотела спугнуть ворона, он поднял на меня мутно-белые глаза, громко закаркал и начал хлопать крыльями. Птица набросилась на меня, как дикий зверь, пытаясь растерзать лицо. Я закричала, схватила ворона руками и отшвырнула в сторону. Видимо, когда я делала это, от страха не рассчитала силу и сильно сдавила птице шею – она хрустнула, ворон вывалился из окна и упал на землю. Я резко захлопнула окно, тяжело дыша.