Амброз Бирс - Словарь Сатаны (сборник)

Врач бросил на генерал-адъютанта серьезный и значительный взгляд. Больной медленно закрыл глаза и так лежал несколько минут; потом его лицо осветилось улыбкой несказанной красоты, он слабым голосом произнес: «Мне кажется, это смерть», — и с этими словами скончался.

Двое мужчин вели разговор. Один из них был губернатором штата. Шел 1861 год, шла война, и губернатор уже проявил замечательный ум и рвение, предоставив военные силы и ресурсы штата в распоряжение Союза [14] В годы Гражданской войны в США (1861–1865) «Союзом» называли федерацию штатов Севера. .

— Как! Ты? — говорил губернатор с явным удивлением. — Тоже хочешь в офицеры? Должно быть, звуки трубы и барабанный бой перевернули твое сознание и убеждения. Учитывая мой стиль вербовки сержантов, думаю, мне не стоит быть слишком привередливым, но… — Тут в его голосе появились нотки иронии. — Ты не забыл, что нужно давать присягу?

— Мои убеждения и пристрастия не изменились, — ответил спокойно второй мужчина. — Но хотя мои симпатии на стороне Юга, как вы любезно напомнили, у меня никогда не было сомнений в справедливости позиции Севера. По рождению и чувству я южанин, но в серьезных делах всегда следую велению ума, а не сердца.

Губернатор медлил с ответом, задумчиво постукивая карандашом по столу. Наконец он заговорил:

— Я слышал, мир полон самых разных людей; полагаю, есть и такие, к каким ты причисляешь себя, искренне думая, что им являешься. Но я давно тебя знаю и — прости — так не считаю.

— Должен ли я понять, что мое прошение отклоняется?

— Пока не докажешь, что твои симпатии к южанам не являются пороком. Не сомневаюсь в твоих добрых побуждениях и знаю, что по своим способностям и специальной подготовке ты вполне готов выполнять обязанности офицера. Разумом ты поддерживаешь дело Союза, но я предпочитаю, чтобы поддерживали сердцем. Люди сражаются сердцем.

— Послушайте, губернатор, — произнес молодой человек с улыбкой, скорее лучезарной, чем теплой. — У меня есть кое-что про запас, хотя я не собирался к этому прибегать. Известный военный авторитет назвал один верный способ стать хорошим солдатом: «Делай все, чтобы тебя убили». Именно с этой целью я иду на военную службу. Возможно, я не ярый патриот, но умереть хочу.

Губернатор глянул на него довольно сурово, затем несколько смягчился.

— Есть более простой и честный способ, — сказал он.

— В моей семье, сэр, он не принят. Ни один Армистид никогда так не поступал, — последовал ответ.

Воцарилось долгое молчание, мужчины избегали смотреть друг другу в глаза. Наконец губернатор оторвал взгляд от карандаша, которым возобновил постукивание, и спросил:

— Кто она?

— Моя жена.

Губернатор бросил карандаш в стол, поднялся и прошел два-три раза по комнате. Затем повернулся к Армистиду, который тоже встал, и сказал еще более холодным голосом, чем раньше:

— Но этот мужчина — лучше его так называть, чем просто «он» — ведь не дороже для страны, чем ты? Или семейство Армистидов против «неписаного права»?

Несомненно, семейство Армистидов умело распознать оскорбление: лицо молодого человека вспыхнуло, затем побледнело, но он совладал с чувствами, помня о цели своего визита.

— Я не знаю этого человека, — сказал он достаточно спокойно.

— Извини, — сказал губернатор, даже не пытаясь изобразить сожаление, с каким обычно произносят это слово, и после минутного размышления прибавил: — Завтра пришлю тебе назначение на должность капитана в Десятый пехотный полк, который сейчас стоит в Нашвилле, штат Теннесси. Доброй ночи.

— Доброй ночи, сэр. Благодарю вас.

Оставшись один, губернатор некоторое время неподвижно сидел, облокотившись на письменный стол. Затем пожал плечами, словно сбросил ношу. «Плохо дело», — сказал он.

Сидя за столиком перед камином, он взял ближайшую книгу и машинально ее раскрыл. Его взгляд остановился на словах: «Когда Бог допускает, что неверная жена наговаривает на мужа, чтобы оправдать свои грехи, Он по милости своей наделяет других мужчин глупостью, и они верят ей».

Губернатор посмотрел на название книги — «Его Превосходительство Дурак».

Он швырнул книгу в огонь.

Враг, потерпевший поражение в двухдневном сражении у Питсбург-Лендинга, несолоно хлебавши вернулся в Коринф, откуда пришел. За явную некомпетентность Грант, чью потрепанную армию спас от уничтожения и захвата военный азарт и искусство Бьюэлла, был освобожден от командования, которое, однако, передали не Бьюэллу, а Хэллеку, человеку сомнительных способностей, теоретику, пассивному и нерешительному. Шаг за шагом его войска, каждый раз разворачивающиеся в линию фронта при встрече с вражескими застрельщиками и строящие траншеи против мифических колонн противника, преодолели тридцать миль болотистой и лесной местности, чтобы встретиться с врагом, который ускользал от контакта, как призрак при первом крике петуха. Это была кампания «волнения и шума на сцене» [15] Эта ремарка в ранненовоанглийской пьесе относилась к бою. , разведок, противоречий типа «испорченного телефона» и контрприказов. В течение недель этот торжественный фарс приковывал всеобщее внимание, отвлекая известных граждан от политических сражений ради возможности, ничем не рискуя, проникнуться ужасами войны. Среди них был уже известный нам губернатор. В штабе армии и в лагерях воинских частей своего штата он был привычной фигурой, там он появлялся с несколькими сотрудниками из близкого окружения, все — верхом, безукоризненно одетые и в цилиндрах. Они излучали неисчерпаемое обаяние, создавая впечатление, что за морем суровой борьбы лежат благополучные, мирные земли. Выглянувший из окопа грязный солдат, увидев проезжавший мимо нарядный кортеж, оперся на лопату и грязно выругался громовым голосом, показывая свое отношение к этой декоративной неуместности на фоне его тяжелой работы.

— Я полагаю, губернатор, — сказал однажды без соблюдения формальностей генерал Мастерсон, сидя на коне в любимой позе — забросив одну ногу на луку седла, — что на вашем месте я бы дальше не поехал. Там у нас только линия стрелков. Поэтому мне и приказали поставить здесь большие орудия: у солдат понос начнется, если они начнут их откатывать назад — орудия-то тяжеловаты.

Были основания опасаться, что непосредственный военный юмор и в дальнейшем не будет столь нежным, как легкий дождик, стекающий с гражданских цилиндров. Но губернатор сумел сохранить достоинство.