Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье [litres]

— Невероятно! — вскричал он. — Я готов купить это немедленно.

— Рукопись не продается.

Букинист не сумел скрыть удивления. Он разочарованно надул губы:

— Но я понял…

— Речь идет лишь об экспертизе. Разумеется, ваши услуги будут оплачены.

Ашиль Репленже мотнул головой — дело вовсе не в деньгах. Он выглядел раздосадованным и пару раз недоверчиво глянул на посетителя поверх очков. Потом снова склонился над рукописью.

— Жаль, — вымолвил он наконец и снова с любопытством воззрился на Корсо, словно раздумывая, каким образом она попала к тому в руки. — Откуда это у вас?

— Наследство. Старая тетушка умерла, понимаете ли… А вы не видели эту рукопись раньше?

Все еще не поборов подозрительности, букинист бросил взгляд через витринное стекло на улицу, будто какой-нибудь случайный прохожий мог вдруг растолковать ему смысл неожиданного визита. Хотя, скорее всего, он просто подыскивал ответ. Наконец потрогал усы — так, точно проверял, не отклеились ли, потом уклончиво улыбнулся:

— Здесь у нас, в Латинском квартале, никогда не знаешь наверняка, что ты уже видел, а что — нет… Район всегда был удобен для торговли книгами и гравюрами… Вокруг все непрерывно что-то покупают и продают, порой книга несколько раз проходит через одни и те же руки. — Он сделал паузу, чтобы глотнуть воздуха: три коротких вдоха, потом метнул на Корсо изучающий взгляд. — Нет, думаю, что нет. Раньше я этой рукописи не видел. — Он снова посмотрел на улицу; кровь прилила у него к лицу, оно побагровело. — Уж ее-то я бы запомнил.

— Надо понимать, это подлинник? — гнул свое Корсо.

— Ну… Думаю, да. — Букинист, отдуваясь, провел кончиками пальцев по голубым листам; казалось, он прикасался к ним с опаской. Затем взял одну страницу двумя пальцами. — Полукруглые буквы, средний нажим, без вставок между строками и без помарок… Почти нет знаков препинания, зато много лишних прописных букв. Несомненно, это Дюма в зрелые годы, где-то в середине жизни, когда писал «Трех мушкетеров»… — Букинист начал заводиться. Но вдруг замолк, подняв палец вверх, и Корсо увидел улыбку, проклюнувшуюся из-под усов, — знак того, что хозяин принял решение. — Минутку!

Он шагнул к картотечному шкафу с буквой Д и вытащил папку цвета слоновой кости.

— Тут все написано рукой Александра Дюма-отца.

В папке лежала дюжина каких-то документов: одни без подписи или помеченные инициалами А. Д., под другими стояла полная подпись. По большей части это были короткие записки, адресованные издателям, письма к друзьям, приглашения.

— Вот один из его американских автографов… — пояснил Ашиль Репленже. — Автограф попросил у него Линкольн. Дюма послал десять долларов и целых сто автографов — их продали в Питтсбурге на благотворительном аукционе. — Он показывал Корсо свои сокровища со сдержанной, но явной профессиональной гордостью. — А это, взгляните, приглашение на ужин в замок «Монте-Кристо», который он построил для себя в Марли-ле-Руа. Иногда он ставил лишь инициалы, а случалось, пользовался псевдонимами… Хотя не все известные автографы являются подлинными. В газете «Мушкетер», которая принадлежала Дюма, служил некий Вьелло, умевший подделывать почерк хозяина. К тому же последние три года жизни у Дюма сильно дрожали руки, приходилось диктовать.

— А почему бумага голубая?

— Он получал ее из Лилля, от фабриканта, который был его горячим поклонником и изготовлял бумагу специально для своего кумира… И почти всегда вот такого цвета, особенно для романов. На статьи чаще шла розовая, на стихи — желтая… Дюма писал разными перьями, в зависимости от жанра. И терпеть не мог синих чернил.

Корсо указал на четыре белых листа с пометками и помарками:

— А эти?

Репленже нахмурился:

— Маке. Соавтор Дюма Огюст Маке. Это исправления, сделанные Дюма в первом варианте. — Букинист провел пальцем по усам, потом наклонился над рукописью и принялся громко и театрально читать: — «Ужасно! Ужасно! — шептал Атос, между тем как Портос бил бутылки, а Арамис отдавал приказание — правда, несколько запоздавшее — привести духовника…» — Букинист со вздохом прервался на полуслове и, удовлетворенно кивнув, протянул Корсо лист. — Посмотрите сами! Маке написал просто: «И он испустил дух на глазах у онемевших от ужаса друзей д’Артаньяна». Дюма эту строку зачеркнул, а сверху написал несколько своих фраз, вставил новые реплики.

— А что вы можете сообщить мне о Маке?

Букинист с сомнением пожал мощными плечами.

— Немного. — Тон его снова стал уклончивым. — Он был десятью годами моложе Дюма, рекомендовал его писателю их общий друг Жерар де Нерваль. Маке сочинял исторические романы, но безуспешно, и принес Дюма набросок одного — «Добряк Бюва, или Заговор Селламара». Дюма превратил это в «Шевалье д’Арманталь» и напечатал под своим именем. А Маке получил за работу тысячу двести франков.

— А вы могли бы определить дату написания «Анжуйского вина» по почерку и стилю письма?

— Конечно! Тут полное совпадение с другими рукописными документами 1844 года, когда шла работа над «Тремя мушкетерами»… Белые и голубые листы — тоже его обычай. Дюма с помощником работали неутомимо. Из «Мемуаров господина д’Артаньяна» Куртиля они позаимствовали имена для своих героев, путешествие в Париж, историю миледи и образ жены галантерейщика, которой Дюма придал черты своей любовницы Белль Крельсамер, чтобы госпожа Бонасье вышла поживее… Из «Мемуаров» господина де Ла Порта, доверенного лица Анны Австрийской, появился эпизод похищения Констанции. А у Ларошфуко и из книги Редерера «Политические и галантные интриги французского двора» они почерпнули знаменитую историю про алмазные подвески… В ту пору они писали не только «Трех мушкетеров», но еще и «Королеву Марго» и «Шевалье де Мезон-Руж».

Репленже снова замолчал, пытаясь отдышаться. Давая пояснения, он все больше и больше краснел, кровь опять прилила к его лицу. Последние фразы он проговорил совсем быстро и сбивчиво. Он боялся утомить собеседника, но в то же время хотел предоставить ему как можно больше фактов.

— С «Шевалье де Мезон-Руж», — продолжил он, глотнув воздуха, — связан забавный анекдот… Уже было объявлено о публикации романа-фельетона под названием «Шевалье де Ружвиль», но тут Дюма получил негодующее письмо от некоего маркиза, носившего ту же фамилию. В итоге автор изменил название, но вскоре получил новое письмо. «Глубокочтимый господин Дюма, — писал аристократ, — называйте свой роман, как Вам заблагорассудится. Я — последний представитель рода и через час намерен застрелиться…» И действительно, маркиз де Ружвиль покончил с собой из-за какой-то любовной истории.

Он опять судорожно глотнул воздух. По его губам пробежала улыбка, словно он просил прощения за свой недуг. Сильная рука опиралась на стол рядом с голубыми листами. Он напоминает выбившегося из сил великана, подумал Корсо. Портос в пещере Локмария.