Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье [litres]

— Мне понадобится несколько часов, господин Корсо.

— Знаю. — Корсо прогулялся взглядом вдоль коридора, соединяющего холл с рестораном; девушка стояла там — куртка под мышкой, руки в карманах джинсов — и разглядывала витрину с духами и шелковыми косынками. — Что касается ее…

Портье достал из-под стойки карточку.

— Ирэн Адлер, — прочитал он, — британский паспорт, выдан два месяца назад. Девятнадцать лет. Адрес: Лондон, Бейкер-стрит, 221б.

— Вы шутите, Грюбер.

— Разве я посмел бы, господин Корсо? Так значится в паспорте.

Губы старого солдата СС тронула легчайшая, почти неразличимая улыбка. Правда, по-настоящему улыбающимся Корсо видел его лишь однажды: в тот день, когда пала Берлинская стена. Охотник за книгами глянул на коротко подстриженные седые волосы, на неподвижную шею, на кисти рук, симметрично опущенные на стойку. Старая Европа — или то, что от нее осталось. Ему слишком много лет, чтобы, рискнув всем, возвратиться домой и уже на месте убедиться, что в воспоминаниях многое почему-то было другим: и колокольня в Загребе, и светловолосые приветливые крестьянки, от которых пахло свежеиспеченным хлебом, и зеленые равнины с реками, и мосты через реки — мосты, которые он дважды видел взорванными: в юности, когда убегал от партизан Тито, и по телевизору осенью девяносто первого (они взлетели на воздух перед самым носом у сербских четников). Именно так он все это себе и представлял, когда в своей комнате перед выцветшим портретом императора Франца-Иосифа снимал бордовую куртку с золотыми ключиками на лацканах — также торжественно, как снимал бы мундир австро-венгерской армии. Он наверняка ставил пластинку с «Маршем Радецкого», потом наливал себе стакан красного вина и мастурбировал, смотря по видео фильмы с Сисси.

Девушка оторвала взгляд от витрины и теперь наблюдала за Корсо. Бейкер-стрит, 221б, мысленно повторил он и чуть не расхохотался во всю глотку. Его бы ни капли не удивило, появись здесь и сейчас посыльный с приглашением от леди Винтер на чай в замок Иф или во дворец Рюритания к Ришелье, профессору Мориарти и Руперту из Хентцау [102] Руперт из Хентцау — персонаж романов английского писателя Энтони Хоупа (1865–1933) «Пленник замка Зенда» (1894) и «Руперт из Хентцау» (1897). . Раз уж в дело вмешалась литература, и такое запросто могло произойти.

Он попросил телефонную книгу и отыскал номер баронессы Унгерн. Потом, не обращая внимания на девушку, зашел в телефонную кабинку в холле и побеседовал с баронессой, которая назначила ему встречу на следующий день. После чего Корсо набрал толедский номер Варо Борхи. Но его телефон не отвечал.

По телевизору шел фильм с выключенным звуком; Грегори Пек среди тюленей, драка в танцевальном зале какой-то гостиницы, две шхуны бок о бок летят на всех парусах куда-то на север, к настоящей свободе, которая начинается в десяти милях от ближнего берега. А по эту сторону телевизионного экрана на ночном столике несла караул бутылка «Болса», и содержимое ее давно опустилось ниже ватерлинии. Бутылка стояла между «Девятью вратами» и папкой с рукописью Дюма и напоминала старого пьяницу-гренадера, который готовится к жаркому бою.

Лукас Корсо снял очки и потер глаза, покрасневшие от табачного дыма и джина. На постели с археологической тщательностью были разложены остатки экземпляра номер Два, спасенные из камина в доме Виктора Фаргаша. Не так уж и много: переплет, который благодаря коже обгорел меньше, и подпаленные клочки бумаги с почти нечитаемыми фрагментами текста. Он взял один такой кусочек, желтый и ломкий: «…si non obig.nem me. ips.s fecere, f.r q.qe die, tib. do vitam m.m sicut t.m…» Это явно был нижний угол страницы, и Корсо после недолгих раздумий отыскал соответствующее место в экземпляре номер Один. Страница 89 — тексты полностью совпадали. Корсо попытался проделать ту же операцию с каждым из клочков, которые сумел идентифицировать, — всего таких оказалось шестнадцать. Еще двадцать два были или слишком малы, или необратимо испорчены, так что понять, откуда они, не представлялось возможным. Одиннадцать были остатками полей, и только на одном различалась перекрученная цифра 7 — третья и единственно читаемая из трех, обозначающих номер страницы. Он определил, что речь шла о странице 107.

Сигарета уже начала обжигать ему губы, Корсо ткнул окурок в пепельницу и раздавил. Потом протянул руку, схватил бутылку и сделал большой глоток прямо из горлышка. Он сидел в одной рубашке — в старой рубашке цвета хаки с большими карманами и завернутыми рукавами, а еще на нем был галстук, давно превратившийся в тряпку. На экране человек из Бостона, стоя у штурвала, обнимал русскую княгиню, оба беззвучно шевелили губами и были счастливы своей любовью под небом «техниколор». Тишину в комнате нарушало только дребезжанье оконных стекол — всякий раз, когда внизу, по дороге к Лувру проезжали машины.

Фильмы со счастливым концом! Когда-то Никон тоже любила всю эту дребедень. Корсо отлично помнил: она радовалась, как восторженная девчонка, глядя на финальный поцелуй — под пение скрипок, на фоне облаков, со словом «Конец», наплывающим на лица героев. Иногда они с Корсо ходили в кино, но чаще Никон сидела перед телевизором, жуя сыр, и время от времени опускала голову на плечо Корсо, а он чувствовал, как она тихо плачет, не произнося ни слова и не отрывая глаз от экрана. Это мог быть Пауль Хенрейд, поющий «Марсельезу» в кафе «У Рика»; Рутгер Хауэр, склонивший голову, умирая в последних кадрах «Бегущего по лезвию бритвы»; Джон Уэйн с Морин О’Хара [103] Пауль Хенрейд (1908–1992) — австрийский актер; речь идет о фильме «Касабланка» (1943, реж. Майкл Кёртис, 1888–1962). Рутгер Хауэр (р. 1944) — голландский актер; упоминается фильм «Бегущий по лезвию бритвы» (реж. Ридли Скотт, 1982). Джон Уэйн (Мэрион Майкл Моррисон; 1907–1979) — американский актер и режиссер. Морин О’Хара (Морин Фитцсиммонс;р. 1920) — американская актриса. перед камином или Мастрояни, зашедший в воду по пояс, чтобы достать женскую шляпку, раскланивающийся налево и направо, элегантный, невозмутимый, влюбленный, с черными глазами. Никон плакала, и была счастлива, и гордилась своими слезами. Ведь это значит, что я еще жива, говорила она смеясь, со все еще мокрым лицом. Что я — часть большого мира, и мне нравится быть частью мира. Кино — для многих вещь коллективная, щедрая, там дети хлопают в ладоши, когда появляется агент 007. Кино делает людей лучше; фильмы можно смотреть вдвоем, обсуждать. А вот твои книги — эгоисты. И одиночки. Некоторые даже и прочесть-то нельзя. И открыть нельзя, такие они старые. Кому интересны только книги, тому никто не нужен, — вот что меня пугает. Никон дожевывала последний кусочек сыра и смотрела на Корсо внимательно, словно отыскивала на его лице тайные симптомы болезни, которая очень скоро проявится. Иногда ты меня пугаешь.