Артуро Перес-Реверте - Клуб Дюма, или Тень Ришелье [litres]

— Вот они, — я обвел рукой библиотеку. — Можно подумать, что книги стоят себе тут недвижно и беззвучно, но ведь они переговариваются между собой, хоть и кажется, что друг друга не знают. Поддерживать беседу им помогают авторы — так яйцо использует курицу, чтобы получилось новое яйцо.

Я снова поставил «Трех мушкетеров» на полку. Дюма попал в хорошую компанию: с одной стороны «Пардайяны» Зевако, с другой — «Рыцарь в желтом камзоле» Лукуса де Рене [146] Лукус де Рене — псевдоним, которым отец Артуро Переса-Реверте подписал свой роман «Рыцарь в желтом камзоле» (опубликован не был). . Времени у нас было достаточно, поэтому я открыл последнюю книгу и громко прочел:

Часы в Сен-Жермен д’Оксеруа пробили полночь. В это время по улице Астрюс двигались три всадника, закутанные в плащи, и вид у них был не менее решительный, чем поступь их лошадей.

— Первые строки, — произнес я. — Первые строки почти всегда бывают замечательными… Помните нашу беседу о «Скарамуше»? «Он появился на свет с обостренным чувством смешного…» Бывают начальные фразы, которые помнишь всю жизнь, согласитесь… Например, «Пою оружие и героя»… А вы никогда не играли в такую игру с кем-нибудь из очень близких вам людей? «Скромный молодой человек в разгар лета направлялся…» Или: «Давно уже я привык укладываться рано». И, разумеется, вот это: «15 мая 1796 года генерал Бонапарт вступил в Милан…»

Корсо скривился:

— Вы забыли ту, что привела меня сюда: «В первый понедельник апреля 1625 года все население городка Менга, где некогда родился автор „Романа о розе“, казалось взволнованным так…»

— Да, действительно, первая глава, — подтвердил я. — Вы все проделали отлично.

— То же самое сказал Рошфор, прежде чем упал с лестницы.

Наступило молчание, нарушенное ударами часов, которые отбивали три четверти двенадцатого.

Корсо кивнул в сторону лестницы:

— Осталось пятнадцать минут, Балкан.

— Да, — согласился я. Этот тип обладал дьявольской интуицией. — Пятнадцать минут до первого понедельника апреля.

Я поставил «Рыцаря в желтом камзоле» на прежнее место и прошелся по библиотеке. Корсо продолжал наблюдать за мной, не трогаясь с места и не выпуская ножа из рук.

— Нож пора бы убрать, — прозрачно намекнул я.

Он чуть помедлил, но лезвие закрыл, а нож сунул в карман, правда, при этом глаз с меня не спускал. Я одобрительно улыбнулся и снова показал на книги.

— Мы никогда не остаемся с книгой наедине, не правда ли? — проговорил я, только чтобы не молчать. — Каждая страница напоминает нам какой-нибудь прожитый день и помогает воскресить те чувства, что его наполняли. Счастливые часы отмечены мелом, печальные — углем… Где именно я тогда находился? Какой принц назвал меня своим другом, какой нищий — братом?.. — Я немного помолчал, подыскивая новые слова, чтобы закруглить болтовню.

— Какой сукин сын — товарищем… — подсказал Корсо.

Я глянул на него с упреком. Этот зануда решил испортить всю мою речь, сбив высокий пафос, который я ей придал.

— Зачем вы лезете на рожон?

— Я веду себя так, как мне нравится, ваше высокопреосвященство.

— В этом «высокопреосвященстве» я улавливаю иронию. — Он задел меня за живое. — Из чего делаю вывод, сеньор Корсо, что вы остались во власти предрассудков… Это Дюма превратил Ришелье в злодея, хотя злодеем тот никогда не был… Дюма руководствовался литературными соображениями… Ведь я объяснял вам это во время нашей последней встречи в мадридском кафе.

— Грязный трюк, — возразил Корсо, не уточнив, кого имел в виду: Дюма или меня.

Я решительно поднял вверх указательный палец, вознамерившись закончить свою мысль.

— Это вполне законный прием, подсказанный чутьем и талантом самого великого сочинителя историй из всех, какие только существовали в нашем мире. И все же… — Тут я горько и с искренней печалью улыбнулся. — Сент-Бёв уважал его, но не признавал как писателя. Виктор Гюго, его друг, отдавал должное умению Дюма выстраивать драматическое действие — и не более того. Плодовитый и расточительный, говорили о нем. Не владеет стилем. Его упрекали за то, что он не копался в печалях и невзгодах, одолевающих человеческое существо, упрекали в недостатке тонкости и проницательности… Недостаток тонкости! — Я провел ладонью по корешкам серии о мушкетерах, которая стояла на полке. — Я согласен с добрым папашей Стивенсоном: не найти другого гимна дружбе — столь же длинного, полного приключений и прекрасного, как этот. Вспомните «Двадцать лет спустя»: сперва герои едва ли не сторонятся друг друга; это зрелые, эгоистичные люди, погрязшие в мелочах, навязанных им жизнью, они даже принадлежат к враждующим лагерям… Арамис и д’Артаньян врут и притворяются, Портос боится, что у него попросят денег… Условившись встретиться на Королевской площади, они берут с собой оружие и готовы пустить его в ход. А в Англии, когда из-за неосторожности Атоса все попадают в опасную переделку, д’Артаньян отказывается пожать ему руку… В «Виконте де Бражелоне», в истории с железной маской Арамис и Портос выступают против старых друзей… Но это случается потому, что они — живые, полные противоречий люди. Хотя всегда, в некий высший момент, снова побеждает дружба. Великая вещь — дружба! А у вас, Корсо, есть друзья?

— Хороший вопрос…

— Для меня дружбу всегда воплощал в себе Портос в пещере Локмария: гигант погиб под скалой, чтобы спасти товарищей… Помните его последние слова?

— «Чересчур тяжело»?

— Точно!

Признаюсь, я даже слегка растрогался. Совсем как тот молодой человек, которого в клубах табачного дыма описывал капитан Марлоу [147] Капитан Марлоу — персонаж романа Джозефа Конрада «Лорд Джим» (1900). , Корсо был одним из наших. Но, к сожалению, он оказался упрямым, злопамятным типом и ни за что не желал дать волю эмоциям.

— Вы, — заявил он вдруг, — любовник Лианы Тайллефер.

— Да, — признал я, хотя мне хотелось еще поговорить о Портосе. — Великолепная женщина, не правда ли? У нее, конечно, есть свои пунктики… Но она так же прекрасна и верна, как миледи из «Трех мушкетеров». Любопытная штука, в литературе есть выдуманные персонажи, способные существовать самостоятельно; мало того, они близки миллионам людей, а многие ведь даже не читали тех книг, где эти герои появляются. В Англии таких трое: Шерлок Холмс, Ромео и Робинзон. В Испании два: Дон Кихот и Дон Жуан. Во Франции один: д’Артаньян. Что касается меня, заметьте…

— Вы сейчас опять уйдете в сторону, Балкан…

— Не уйду, не бойтесь. Я только хотел сказать, что готов поставить миледи в один ряд с д’Артаньяном. Фантастическая женщина. Лиана той же породы… Муж в подметки ей не годился.

— Это вы об Атосе?