Александр Матюхин - Восхищение [сборник litres]

Потом она шла домой, и с каждым шагом чувствовала, как возвращается жалость. Будто окутывало тонкими нитями, заворачивало в кокон заботой о бедной Соне, слепом дяде Эдике и неповоротливой тете Маше.

Шаг: Настя думала о том, что надо бы научить Соню играть в «Миньонов».

Еще шаг: а ведь дядя Эдик был мастер на все руки. И за что его вилкой-то?

Еще шаг: тете Маше надо смазать колеса, а то ведь тяжело ездить. И почему папа не догадается?

Заходя в подъезд, Настя полностью отстранялась от своих школьных мыслей. Кто-то набрасывал вуаль на ее сознание. Родственники снова становились выпуклыми, настоящими. Их было жалко, им требовалась помощь.

Только где-то в глубине подсознания Настя надеялась, что скоро глава закончится и эти персонажи исчезнут.

Прошла уже неделя, как родственники обосновались в их квартире. Соня осталась ночевать в детской, спала с медвежонком в обнимку. Каждый вечер у нее в руке появлялась новая иконка, будто это были самые ценные игрушки в ее жизни. Насте достался старый надувной матрас, от которого пахло резиной и почему-то крысами.

Дядя Эдик вроде бы выздоровел, но на улицу не выходил, а так и лежал на диване в большой комнате. Целыми днями он смотрел телевизор, ел и пользовался ноутбуком. Тетя Маша же колесила по квартире из комнаты в комнату, совершала вечерние прогулки с папой и постоянно жаловалась на щитовидку.

По квартире гуляли туманные разговоры о том, что скоро приедут еще родственники, и вот тогда можно будет устроить пир на весь мир. Но Насте было все равно. Вуаль равнодушия, вперемешку с жалостью, окутывала ее все сильнее.

Иногда в школе она гадала, что же это за родственники такие. Странные. Может, вампиры, как в книжке? Пришли и сосут по ночам кровь, а потом заставляют родителей делать всякие непонятные вещи. Настя, правда, не особо верила в вампиров. На оборотней они тоже не походили. Кто там был еще в фильмах ужасов?

Она замечала, что невольно проводит пальцами по коже, будто что-то стряхивает, и старается как можно чаще умываться в школьном туалете. За пределами квартиры не проходило ощущение, будто на кожу что-то налипло. Так бывает, когда случайно цепляешь невидимую паутинку в лесу.

А еще не хотелось возвращаться из школы, но разве был выбор? После уроков Настя плелась домой, прокручивая в голове одну мысль: скоро они уедут, скоро уедут, и все будет как раньше… а возле подъезда, как правило, встречали папа с тетей Машей.

– Красавица идет! – причитала тетя Маша. – Посмотрите на нее! Одни пятерки получила, да? Гордость родителей! Умница! Далеко пойдешь!

От этих слов весь негатив стремительно выветривался. Ну разве можно злиться на тетю Машу? Какая же она вампир? Обычная пожилая женщина с непростой судьбой. Таких по телевизору каждый день показывают. Пусть живут, сколько захотят!.. Может быть, это их последний шанс нормально, по-человечески пожить.

Вот только все равно хотелось стряхнуть с рук, с лица, с плеч невидимую липкую паутинку, будь она неладна.

…С утра отменили два урока физкультуры из-за болезни учителя, и Настя решила вернуться домой переодеться.

От школы до дома Настя дошла за десять минут. Маминой машины возле подъезда не было – родители уехали с утра в офис, пока успевали.

Снова подступило заторможенное состояние, когда мысли о странности и неправильности происходящего растворились, словно их не было.

Она поднялась на этаж, пару секунд возилась с ключами и вдруг поняла, что чувствует тот самый запах – въедливый, скользкий, страшный, – который из бабушкиной комнаты… который должен был давно и бесповоротно выветриться, да никак не выветривался. Он, как сквозняк, проникал сквозь микроскопические щелочки, сквозь дверь и заполнял собой лестничный пролет.

От этого запаха Насте сделалось дурно, закружилась голова, а потом вдруг сознание прояснилось, словно резко сорвали вуаль, разорвали пресловутый кокон. Скопившиеся мысли рванули в голову. То, о чем она размышляла в школе, вернулось.

Все это неправильно!

Дядя Эдик какой-то паразит! Ничего не делает, а только ест и валяется на диване!

Соня сдирает со стены бабушкины иконки! Куда она их девает? Выбрасывает?

Почему тетя Маша заставляет маму готовить постную еду и постоянно убираться?.. Но еще хуже – почему мама соглашается?

Кто эти люди, проникшие к ним в квартиру? Люди ли они вообще?

Кого же родители впустили в дом? Кого нашли в Интернете?

Почему-то сразу расхотелось заходить внутрь. Настя представила, как откроет дверь и запах набросится с удушающей силой, потому что квартира наполнена им до краев… Но она все же провернула ключ, будто против своей воли, и вошла.

Запах действительно был, хоть и не такой сильный. Показалось, что коридор залит темнотой. Стоило закрыть дверь, как Настя разглядела дрожащую серость из кухонных окон и белую полоску света под дверью бабушкиной комнаты.

Странно, родителей ведь не было дома, а родственники ночевали в их спальне.

Тишину квартиры нарушил сухой резкий треск. Кто-то хихикнул. Скрипнули колеса – Настя уже запомнила этот скрип тети-Машина кресла. Значит, не спят.

– Отдирай, не ленись! – Это дядя Эдик. Голос у него был дребезжащий, булькающий. – Семь штук осталось! Давай, по одной, ну!

Квартира вдруг перестала казаться родной. Будто кто-то изменил реальность и засунул Настю в чужой мир, где было темно и страшно. Дрожали тени, как в фильмах ужасов, а рассвет не наступал, хотя на улице уже час, как было светло.

«Все дело в уборке, – подумала Настя. – Папа переставил вещи. Я еще не привыкла. Поэтому кажется, что чужое и неправильное».

Снова треск. Кто-то захихикал, казалось, у самого уха, Настя вздрогнула и чуть было не выскочила обратно на лестничный пролет.

Нельзя так бояться. Не маленькая ведь. Начиталась ужастиков разных, вот теперь и думаешь всякое…

Она пошла по коридору, сконцентрировавшись на полоске света из бабушкиной комнаты. Не разулась, не сняла рюкзак.

Из-за двери взвился дружный разноголосый смех. Настя для приличия постучала согнутым пальцем и толкнула дверь плечом.

Горела настольная лампа. Настя сразу увидела тетю Машу, сидящую на бабушкиной кровати. Одета она была в черное платье, плотно облегающее каждую рыхлую складку на ее огромном теле. Обнаженные до колена ноги покрыты густой сетью синих вздувшихся вен, а вместо стоп, где должны были быть пальцы, Настя различила желтоватые вздутые отростки, вроде щупалец, с коготками на концах. С лицом у тети Маши тоже было что-то не так… сквозь морщинистую кожу проступали угловатые черные контуры, переплетение линий, словно под одним лицом было другое – чужое, не человеческое.

Перед Настей возник словно из воздуха дядя Эдик. Залысина его блестела от пота, усы встали торчком. А еще что-то страшное происходило с его глазами. В правой глазнице, заросшей кожей с беспорядочными штрихами белых шрамов, в бешеном ритме пульсировал тугой комок. Левый же глаз шевельнулся, зрачок его, бледно-розовый, с рассыпанными черными точками, с чавкающим звуком перетек сверху вниз и уставился аккурат на Настю. Зрачок был не круглый, а овальный, почти как у кошек, в обрамлении зеленовато-красных мелких вен.