Михаил Парфенов - Голоса из подвала [litres]

Влад ускорился. Не дал двери затвориться.

– Чапов!

Рокстеди оглянулся у лестницы, моргнул непонимающе.

– Ты кто?

В полумраке, пропахшем мочой и прореженном подслеповатой лампочкой, его лицо из мелких крысиных черт показалось лицом покойника.

Влад ударил.

Он вспомнил невпопад случай из детства. У мамы недолгий период был кавалер, виолончелист со смешными усиками, как-то по маминой просьбе он провел для маленького Владика урок рукопашного боя, показывал, как надо лупить противника: нелепо махал культями, корча Брюса Ли. Вероятно, наврал маме, что владеет приемами карате.

Было ли у Влада время вспоминать подобные пустяки? Да, потому, что мышцы его действовали сами по себе. И синий череп быка полетел не в скулу Чапова, а в горло. Под костяшками смялся кадык, Рокстеди захрипел. Цепляясь за шею одной рукой, а другой – за одежду Влада, он повалился на ступеньки. Влад придавил ублюдка коленом. И снова ударил в податливое горло. Будто расплющил яблоко кулаком.

Посиневшее лицо Чапова вызвало безграничный восторг. Кровь пузырилась на губах. Больно, гад?

Влад наклонился близко-близко, чтобы память впитала эту агонию.

«Сваливаем», – шепнул голос.

Отсутствие чувства вины шло бонусом к суперспособностям.

«Он умрет?» – размышлял Влад, меряя шагами улицу.

«Не сомневайся, приятель», – раздалось в голове.

Влад поднес к глазам руку и вздохнул. На мальчишеском запястье так не хватало татуировки.

Выходные тянулись, словно месяц. Бабушка расспрашивала об учебе, мама пичкала пирогами. Друзья показались после расставания ужасно нудными, их развлечения – детскими и несущественными. Даже ноутбук, которым разжился Серега Арчин, оставил его безразличным. Уединяясь, Влад периодически вынимал из кармана фото. В ателье он попросил фотографа сделать паспортный снимок. Сидел на стуле, позировал. В четырех ячейках карточки презрительно ухмылялись четыре бритых мужчины. Шрамы на лбу, тяжелые брови над океанской зеленью глаз.

– Кто это? – спросила, глянув через его плечо, мама.

– Герой боевика, – ответил Влад.

Никогда прежде он не посещал лекции в таком превосходном настроении. На галерке, покинутая дружками, сиротливо ютилась Диана Хобенская.

Влад незаметно любовался ее профилем, черными кудрями, изгибом шеи…

Шея… в ней есть симпатичные трубки и хрящи. Может, стоило пойти на медика?

Прерывая лектора, вошел в аудиторию встревоженный декан. Объявил притихшим студентам, что Олег Чапов погиб, и пары на сегодня отменяются. Молодежь, шушукаясь, с кислыми минами, маскирующими облегчение, поползла к выходу.

Влад, напевая, пошел по западному крылу.

В голове звучали смачные удары. Хруст, чавканье. Рвались изображенные на схемах сухожилия. Гиря врастала в татуированную руку. Кости были металлическими грифами.

Тут все принадлежало ему. Каждый тренажер. Каждый блин. Каждая живая душа в треклятом институте.

Зубы заскрипели. Он отжал сто килограммов и небрежно выронил штангу. Помассировал налитые плечи.

Блондинка таращилась на него, забыв о прессе.

Он стряхнул со лба пот. Пора действовать.

Голос в голове порекомендовал расслабиться. Так он и сделал, сдавшись на милость плоти. И, как пассажир двуногой машины, отправился в путешествие, наблюдая со стороны за происходящим.

«Я убил Чапова». – Влад продегустировал фразу и не почувствовал ничего, кроме сладковатой гордости.

«Я убил человека».

«Охренеть, какая трагедия».

Троллейбус высадил где-то на отшибе. Он плохо знал город. Тело знало город наизусть. Микрорайоны остались вдали. Он вышагивал мимо огородиков, кладбища, высоковольтных проводов, жужжащих, как армада ос. В пепельном осеннем небе горланили вороны. Дул пронзительный ветер. Скоро ему придется искать куртку для Минотавра.

«Зачем мы здесь?»

Это множественное число смутило Влада. От него веяло безумием.

«Узнаешь», – сказал голос, и он не помнил, когда именно шепоток поселился в черепной коробке. Тогда же, наверное, когда Влад впервые пересек порог тренажерного зала…

Пожухлая листва ластилась к обуви. Покачивался лопух вокруг кирпичной коробки. Брошенная землянка вырастала посреди степи.

Минотавр шагнул в холодное чрево постройки, пробежал глазами по замусоренному полу. Осколки стекла, шприцы, ощетинившийся пружинами матрас. Влад отдался на милость телу, тело прошагало к окну и быстро, по-звериному, стало копать, выгребая почву, помогая себе фанерным огрызком. Рыть пришлось недолго. Грязные руки извлекли из норы шкатулку, ласково смахнули комья земли с лакированной крышки. Повиновалась ржавая защелка. В шкатулке лежал, замотанный тряпками и бумагой, пистолет. Горсть патронов. Влад впервые касался оружия, но мышцы знали, как зарядить его. Замелькали пальцы, заправили в обойму «грузди». Передернули затвор. Рот наполнился слюной. Захотелось трахаться. Захотелось трахнуть кого-то этим вороненым стволом.

«Как тебе это нравится, пацан?»

«Очень нравится», – признался Влад.

Он намеревался встать, но взгляд запнулся о газетный листок, которым было выстелено дно шкатулки. Объявление о поимке преступника. Фоторобот человека, неделю назад отразившегося в зеркале качалки.

Рука сопротивлялась, но Влад заставил ее вытащить газету и расправить края. Текст обрывался бумажными зазубринами. Прочесть можно было только имя, год рождения преступника, пометку: «Особо опасен».

– Андрей Климентов, – пробормотал Влад, – семьдесят второй год.

Перед тем как отправиться в западное крыло, он навестил спортзал. Физрук чиркал карандашом в журнале. На груди болтался свисток.

Влад думал весь день и решил, что ему надо поговорить со старожилами института. Да, его мистер Хайд был настоящим божьим даром и ангелом возмездия, но неплохо бы разжиться информацией, покуда в рюкзаке под кроватью лежит заряженный пистолет.

– Климентов? – Преподаватель вскинул седые брови. – А ты его откуда знаешь?

– Моя мама знала немного, – солгал Влад. – Он учился тут?

Посланная на авось стрела угодила в цель.

– Да, в девяностом, кажется. Кстати, помог мне обустроить подвал. Тогда, конечно, не было такого оборудования, и Климентов сам сколачивал скамьи и мастерил тренажеры. Очень трепетно относился к своей работе. Качалка была его вторым домом. Или первым… Не думаю, что дома к нему хорошо относились. Славный был паренек, но связался не с той компанией, увы. Я слышал, он занимался боями без правил. Убивал людей ради забавы.

Влад захотел заткнуть физрука, вогнать ему в глотку свисток. Эти комментарии были явно излишни.

– А где он сейчас?

– В земле сырой, – вздохнул физрук. – Его пристрелили дружки два года назад.