Йон Линдквист - Икс. Место последнее [litres]

Люди Чиво взяли и его? Именно в этот вечер северный квартал объединился и пошел в атаку, чтобы уничтожить конкуренцию? Все выходы перекрыты? Линусу снова захотелось расплакаться. Он положил телефон в карман и тряхнул головой.

Оставался последний вариант. Дядя Томми. Ужасный вариант, но все же. Томми ни за что бы не повелся ни на какую жалостливую историю о здоровых парнях, которые разыскивают Линуса, ему пришлось бы рассказать почти все, а потом бизнесу пришел бы конец, уж Томми бы проследил.

Линус вздрогнул: в кармане завибрировал телефон. Он выхватил его и прочитал сообщение. Но оно было не от Алекса, а от Жестянки, одного из клиентов, который коротко и ясно спрашивал: «Три? Сейчас?»

Три грамма немедленно. Жестянка был одним из наиболее активных клиентов и уже купил у Линуса шесть граммов. Когда Линус заходил к нему в последний раз, он продал в Интернете фотоаппарат, чтобы финансировать свою зависимость, и начал превращаться в торчка. Это не может продолжаться вечно. Но пока ресурсы, видимо, еще не кончились.

Алекс сказал про десять минут. Прошло уже сорок. Линус позвонил снова, все так же безрезультатно. Он не понимал, что произошло, но был вынужден обдумывать другие варианты. Опцию под названием «дядя Томми» он пока решил отложить. На крайняк .

Теперь он в бегах, а первое, что необходимо человеку в бегах, это бабло. В бумажнике лежали только пятьсот крон, которые ему заплатил Сергей, но их ни на что не хватит. Линус немного подумал, а затем ответил Жестянке. Окоченевшими пальцами он написал: «Раз так, то пять».

Ответ пришел молниеносно, и в нем чувствовалось нетерпение: «ОК!» Этот мудак даже не поленился вставить смайлик с безумной улыбкой и поднятым вверх большим пальцем.

Пять штук. Хоть что-то. Мысли Линуса снова переместились в «Арланду»: взять билет прямо перед вылетом и прочь от всего этого. Затеряться в Бангкоке, в дешевых бунгало. В таком случае нужен паспорт. Паспорта у Линуса не было, как-то не было необходимости его получать. Тогда Европа? Греция, туда же паспорт не нужен?

Линус понимал, что это лишь бессмысленные фантазии. Ему было холодно, и он думал о жарких странах, как голодный думает о еде. Сейчас надо добыть пять штук, потом можно будет планировать следующий шаг. Но сначала придется вернуться в Сарай.

К счастью, Жестянка жил в восьмом подъезде, по другую сторону двора от подъезда Линуса. Возвращаясь, Линус даже не задумывался о том, что всем своим видом и поведением напоминает маленькую птичку. Взгляд суетливо сканирует все вокруг, голова дергается из стороны в сторону, вперед-назад, тело постоянно готово к прыжку.

Латиносов видно не было, и Линус пошел в обход, чтобы иметь возможность передвигаться в тени кустов вокруг детской площадки и чтобы его не увидели из собственного подъезда. Он добрался до восьмого подъезда и, судя по всему, остался незамеченным.

Глаза есть всегда.

Линус замер и взглянул на фасад. Есть ли у Чиво глаза и в южном квартале? Не исключено, скорее вполне вероятно. Возможно, такая пара глаз сейчас скрывается за одним из темных окон и изучает его, а рука в этот момент тянется к телефону.

Линус сделал пару быстрых шагов к подъезду. Даже если козлиные глаза есть и здесь, они хотя бы не могут видеть сквозь стены. Линус открыл дверь и прислушался, прежде чем войти и включить освещение на лестнице. Крошечное птичье сердечко затрепетало. Никого. Ничего.

Козлиные глаза.

Он засмеялся и закрыл рот рукой, чтобы замолчать. Жестянка жил на третьем этаже, и, все еще прикрывая рот рукой, Линус прокрался вверх по лестнице, приседая на корточки, когда проходил мимо окон. Никто не должен видеть, куда он направляется.

Так он крался по лестничным клеткам в детстве, когда играл в тайного агента. Те же движения, разница лишь в том, что тогдашняя фантазия сейчас превратилась в суровую действительность. Он пытался убедить себя, что все понарошку, что это только игра, но безуспешно. Было жутко страшно.

Только бы попасть в квартиру, потом станет легче. Может, он попросится остаться на ночь? Гостиная, казавшаяся такой запущенной, теперь внезапно стала желанной. Он позвонил в дверной звонок, прислушиваясь к звукам подъезда. Вот как будто послышались шаги, приближающиеся к входной двери. Когда Жестянка открыл дверь, Линус, даже не поздоровавшись, проскользнул внутрь.

– Вот дерьмо, – сказал Линус, пока Жестянка запирал дверь. – Ну и вечерок.

– Сорян, бро. Мне дико жаль.

Линус поднял глаза. И так пухлая правая щека у Жестянки раздулась, а кожа вокруг глаза потемнела. Линус все понял за секунду. Он так отчаянно нуждался в убежище, что упустил очевидный риск.

Один из парней, стоявших в его подъезде, вышел в прихожую из гостиной, и, когда Линус попытался развернуться, чтобы уйти, он почувствовал, как к спине приставили дуло пистолета.

– Hola, coño, [41] Привет, мудила ( исп. ). – услышал он голос за спиной. – Все, добегался.

– Ты же говорил… что ничего не покупал у Чиво, – прошептал Линус Жестянке, а тот стоял, повесив голову от стыда, и все повторял:

– Сорян, бро. Мне дико жаль.

Это были последние слова, которые Линус смог произнести, прежде чем разумный ход мыслей дал сбой. Из этой комнаты нет выхода. Он вернулся к нулевой точке.

– Кое-кто хочет с тобой встретиться, – сказал голос за спиной, и Линус даже не понял, что это значит, мозг перестал работать. Как будто для того, чтобы физически подтвердить его внутреннее состояние, ему в висок прилетел какой-то тяжелый предмет и швырнул его в красное море, ставшее черным еще до того, как он коснулся пола.

Из отключки Линуса вырвала мощная волна, прошедшая сквозь тело и согнувшая его дугой. Глаза то закрывались, то широко распахивались, и он обнаружил, что сидит лицом к лицу с человеком, которого столько раз себе представлял, слышал, как его описывают другие, но никогда не видел в действительности.

Не считая козлиной бородки, Чиво не сильно походил на козла. Круглое лицо, низкий лоб, длинные черные волосы собраны в конский хвост, свисающий вдоль шеи до груди. Если добавить воинственный раскрас, он станет похож на индейца-воителя. Вот только глаза… Индеец из кино должен иметь большие мудрые глаза, а у Чиво глаза были узкими, черными и ледяными.

Чиво убрал оголенные провода с коленей Линуса, где они оставили маленькие темнеющие ранки и запах обожженных волос. Линус сидел на стуле, обнаженный, руки связаны за спиной той же толстой кабельной стяжкой, которая была затянута вокруг его голеностопных суставов. Живот превратился в рыхлый, наполненный жидкостью мешок, и, когда Линус напрягся, чтобы не обделаться, голову пронзил укол боли, такой сильной, что его чуть не стошнило. Дыхание перехватило, и он стал ловить воздух ртом. Голову так и тянуло опуститься на грудь, обратно во всепрощающую темноту.