Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

Однако поведение Кристины становилось все более необъяснимым. Она перебирала пальцы один за другим, повторяя в растерянности:

– Ах, боже мой! Боже мой!

– Но в чем дело? В чем дело? – молил ответить ее Рауль.

– Кольцо…

– Что кольцо? Прошу вас, Кристина, придите в себя!

– Золотое кольцо, которое он мне дал.

– Ах, вот как? Значит, это Эрик дал вам золотое кольцо!

– Вам это прекрасно известно, Рауль! Только вы не знаете, что он мне сказал, вручая его. «Я возвращаю вам свободу, Кристина, но при условии, что это кольцо всегда будет у вас на пальце. До тех пор, пока оно будет с вами, вам не грозит никакая беда, и Эрик останется вашим другом. Но если вы когда-нибудь снимете его, горе вам, Кристина, Эрик отомстит за себя…» Друг мой, друг мой! Кольца у меня на пальце больше нет!.. Горе нам!

Напрасно искали они кольцо всюду вокруг. Найти его так и не удалось. Кристина никак не могла успокоиться.

– Это случилось, когда я подарила вам поцелуй там, наверху, под лирой Аполлона, – с дрожью попыталась она найти объяснение. – Кольцо, верно, соскользнуло у меня с пальца и покатилось вниз, на город! Как его теперь отыскать? Какое несчастье грозит нам, Рауль! Ах, надо бежать, бежать!

– И бежать немедленно, – еще раз попробовал настоять на своем Рауль.

Она заколебалась. Он решил было, что она скажет «да»…

Но в ее светлых глазах отразилось смятение, и она ответила:

– Нет! Завтра!

Затем поспешно в полной растерянности ушла, продолжая один за другим перебирать пальцы в надежде, что кольцо появится просто так, само по себе.

Рауль же вернулся домой, крайне озабоченный всем, что услышал.

– Если я не спасу ее от этого шарлатана, она пропала, – сказал он вслух, ложась в постель у себя в комнате, – но я спасу ее! – Он погасил лампу, и в потемках ему вдруг страшно захотелось обругать Эрика. И он трижды громко прокричал: – Шарлатан!.. Шарлатан!.. Шарлатан!..

И тут внезапно приподнялся на локте; на висках у него выступил холодный пот. Два глаза, горящих, словно раскаленные уголья, зажглись в ногах его кровати. В ночной темноте они пристально и страшно смотрели на него.

Несмотря на всю свою отвагу, Рауль задрожал. На ощупь, неуверенно он протянул к ночному столику дрожащую руку. Отыскав коробку со спичками, зажег свет. Глаза исчезли.

Это его нисколько не обнадежило.

«Она сказала, что его глаза можно видеть лишь в темноте. При свете глаза его исчезли, но сам он, возможно, все еще здесь».

Поднявшись, Рауль стал искать, осторожно исследуя все вокруг. Даже заглянул под кровать, как ребенок. Тут он показался себе смешным.

– Чему верить? И чему не верить в такого рода волшебной сказке? Где кончается реальность и начинается фантастика? Что она видела? Или что полагает, будто видела? – громко сказал он и с дрожью добавил: – А сам я, что я видел? Неужели я в самом деле только что видел горящие глаза? А может, они сверкали лишь в моем воображении? Ну вот, теперь я и сам уже ни в чем не уверен. Я бы не решился принести присягу по поводу этих глаз. – И он снова лег. И снова погасил свет.

Глаза опять появились.

– О! – вздохнул Рауль.

Сев в кровати, он, в свою очередь, устремил на них взгляд со всей отвагой, на какую только был способен. После непродолжительного молчания Рауль, собрав все свое мужество, крикнул:

– Это ты, Эрик? Человек, гений или призрак! Это ты?

Подумав, он пришел к выводу: «Если это он, то он на балконе!»

И в ночной рубашке Рауль бросился к маленькому комодику, ощупью достав оттуда револьвер. Вооружившись, он открыл застекленную дверь. Ночь была на редкость холодная. Рауль лишь выглянул на пустой балкон и вернулся назад, закрыв дверь. Весь дрожа, он снова лег, положив револьвер рядом с собой на ночной столик.

И опять задул свечу.

Глаза по-прежнему горели там, в ногах кровати. Но находились ли они между кроватью и оконным стеклом или же за стеклом, то есть на балконе?

Вот что хотел знать Рауль. А кроме того, он хотел знать, принадлежат ли эти глаза человеческому существу. Он все хотел знать…

И осторожно, хладнокровно, не нарушая ночной тишины, молодой человек взял револьвер и прицелился.

Он целился в две золотых звезды, по-прежнему глядевшие на него со странно неподвижным блеском.

Целился чуть выше двух звезд. Еще бы! Если эти звезды были глазами, и если над этими глазами есть лоб, и если Рауль не будет слишком неловок…

Прогремел выстрел, страшным грохотом ворвавшись в тишину мирно спавшего дома…

И пока в коридорах звучали торопливые шаги, Рауль, сидя с вытянутой рукой и готовый выстрелить снова, смотрел во все глаза…

На этот раз две звезды исчезли.

Свет, люди, ужасно обеспокоенный граф Филипп.

– В чем дело, Рауль?

– Думаю, мне приснился сон, – отвечал молодой человек. – Я выстрелил в две звезды, которые мешали мне спать.

– Ты бредишь?.. Ты заболел!.. Прошу тебя, Рауль, что случилось?.. – И граф схватил револьвер.

– Нет-нет, я не брежу!.. Впрочем, мы сейчас узнаем.

Рауль встал, надел халат, сунул ноги в домашние туфли, взял из рук слуги свечу и, открыв дверь, вышел на балкон.

Граф отметил, что стекло балконной двери было пробито пулей на уровне человеческого роста.

Рауль склонился на балконе со своей свечой…

– О-о! – молвил он. – Кровь… Кровь!.. Здесь и там… еще кровь! Тем лучше!.. Призрак, который оставляет следы крови, – это уже не так страшно! – усмехнулся он.

– Рауль! Рауль! Рауль! – Граф тряс его, словно лунатика, пытаясь заставить очнуться от опасного сна.

– Но, брат, я вовсе не сплю! – в нетерпении возразил Рауль. – Вы сами можете увидеть кровь, как, впрочем, и все остальные. Я думал, мне это приснилось, и выстрелил в две звезды. А это были глаза Эрика, и вот его кровь!.. – Потом добавил, внезапно забеспокоившись: – Наверное, я напрасно стрелял, Кристина может не простить мне этого!.. Ничего не случилось бы, если бы я, ложась спать, предусмотрительно опустил шторы на окне.

– Рауль! Ты что, сошел вдруг с ума? Очнись!

– Опять! Брат, вы бы лучше помогли мне найти Эрика… Ведь, в конце-то концов, призрака, оставляющего следы крови, можно, мне кажется, отыскать…

– Это правда, сударь, на балконе кровь, – сказал камердинер графа.

Слуга принес лампу, при свете которой можно было все тщательно осмотреть. Следы крови шли по перилам балкона вплоть до водосточного желоба и дальше поднимались вверх по нему.

– Друг мой, – сказал граф Филипп, – ты стрелял в кошку.

– Вот несчастье! – молвил Рауль опять с усмешкой, болью отозвавшейся в сердце графа. – Очень может быть. С Эриком никогда не знаешь. Эрик это? Или кошка? А может, Призрак? Плоть это или тень? Нет-нет! С Эриком никогда не знаешь, чего ожидать!

Рауль повел весьма странные речи, которые, однако, полностью соответствовали тем мыслям, что занимали его ум и были логическим продолжением поразительных откровений – вполне реальных и в то же время кажущихся сверхъестественными – Кристины Дое; и речи эти немало способствовали всеобщей убежденности в том, что рассудок молодого человека помутился. Сам граф поверил в это, а позже, основываясь на донесении полицейского комиссара, к такому же точно выводу пришел и судебный следователь.