Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

К счастью для господина Ришара и господина Моншармена, в момент этой курьезной сцены почти все «мышки» находились наверху.

Иначе господа директора имели бы огромный успех у девушек.

Но они думали лишь о своих двадцати тысячах франков.

Добравшись до полутемного административного коридора, Ришар тихим голосом сказал Моншармену:

– Я уверен, что ко мне никто не прикасался… А теперь держись от меня подальше и следи за мной из темноты до самой двери моего кабинета… Лучше, чтобы никто ничего не заметил, и тогда мы увидим, что произойдет.

– Нет! Ришар! Нет!.. – возражает Моншармен. – Иди впереди, я пойду сразу же следом за тобой! И не отстану от тебя ни на шаг!

– Но, – воскликнул Ришар, – так у нас никогда не украдут наши двадцать тысяч франков!

– Надеюсь! – заявляет Моншармен.

– В таком случае то, что мы делаем, глупо!

– Мы повторяем в точности все, что делали в прошлый раз… В прошлый раз я подошел к тебе, когда ты уходил со сцены, в углу этого коридора и следовал за тобой сзади.

– Верно! – вздыхает Ришар, качая головой и покорно подчиняясь Моншармену.

Через десять минут оба директора заперлись в своем кабинете.

Моншармен самолично положил ключ себе в карман.

– В прошлый раз, – молвил он, – мы сидели взаперти вдвоем до тех пор, пока ты не покинул Оперу, отправившись к себе домой.

– Верно! И никто не приходил, никто нас не беспокоил?

– Никто.

– В таком случае, – высказал предположение Ришар, пытавшийся вспомнить все до мельчайших подробностей, – меня наверняка обокрали по дороге из Оперы домой.

– Нет! – как никогда резко отрезал Моншармен. – Нет! Это исключено… Я сам отвез тебя домой в моем экипаже. Двадцать тысяч франков исчезли у тебя дома, теперь у меня нет ни тени сомнений. – Эта мысль завладела отныне Моншарменом.

– Невероятно! – запротестовал Ришар. – Я уверен в своей прислуге!.. Но если бы кто-то и совершил такое, то он уже давно сбежал бы.

Моншармен пожал плечами, давая понять, что детали его не интересуют.

После чего Ришар приходит к выводу, что Моншармен позволяет себе разговаривать с ним недопустимым тоном.

– Довольно, Моншармен!

– Хватит, Ришар!

– Ты смеешь подозревать меня?

– Да, в скверной шутке!

– Двадцать тысяч франков – это не шутка!

– Я совершенно с тобой согласен! – заявляет Моншармен, развертывая газету и демонстративно погружаясь в чтение.

– Что ты собираешься делать? – спрашивает Ришар. – Будешь читать газету?

– Да, Ришар, до тех пор, пока не повезу тебя домой.

– Как в прошлый раз?

– Как в прошлый раз.

Ришар вырывает газету из рук Моншармена. Моншармен, разгневанный, встает. Он видит перед собой взбешенного Ришара, и тот, скрестив на груди руки – испокон веков жест этот означает дерзкий вызов, – говорит ему:

– Я вот о чем думаю. Я думаю о том, что бы я мог подумать, если бы, как в прошлый раз, проведя весь вечер с тобой наедине, я поехал бы с тобой домой и в момент нашего расставания выяснилось бы, что двадцать тысяч франков исчезли из кармана моего фрака, как в прошлый раз.

– И что бы ты мог подумать? – воскликнул Моншармен, побагровев.

– Я мог бы подумать, что, раз ты не отставал от меня ни на шаг и раз, согласно твоему желанию, ты, как и в прошлый раз, был единственным, кто приближался ко мне, я мог бы подумать, что если этих двадцати тысяч франков нет больше в моем кармане, значит, у них есть все шансы оказаться в твоем!

Моншармен ухватился за такое предположение.

– О! – воскликнул он. – Английская булавка!

– Зачем тебе английская булавка?

– Пристегнуть тебя!.. Английская булавка!.. Английская булавка!

– Ты хочешь пристегнуть меня английской булавкой?

– Да, пристегнуть с двадцатью тысячами франков!.. Тогда, случись это здесь или во время поездки к тебе домой, ты наверняка почувствуешь руку, которая полезет к тебе в карман, и увидишь, моя ли это рука, Ришар!.. Ах, теперь ты меня подозреваешь. Надо раздобыть английскую булавку!

Именно в этот момент Моншармен открыл дверь в коридор с криком:

– Английскую булавку! Кто мне даст английскую булавку?

И мы уже знаем, как был встречен в эту минуту директором Моншарменом секретарь Реми, у которого не было английской булавки, меж тем как сотрудник администрации раздобыл для него желанную булавку.

И вот что произошло.

Моншармен, снова закрыв дверь, встал на колени за спиной Ришара.

– Надеюсь, – сказал он, – что двадцать тысяч франков по-прежнему на месте?

– Я тоже, – молвил Ришар.

– Настоящие? – спросил Моншармен, решивший на этот раз ни в коем случае не дать себя провести.

– Посмотри сам! Я не хочу к ним прикасаться! – заявил Ришар.

Моншармен вытащил из кармана Ришара конверт и с дрожью достал из него банкноты, ибо на сей раз, дабы иметь возможность чаще проверять наличие денег, они не только не запечатали конверт, но даже не заклеили его. Моншармен успокоился, удостоверившись, что все они целы и невредимы. Затем положил конверт обратно в карман фалды и тщательно приколол его. После чего сел позади Ришара, не спуская глаз с его фалды, в то время как тот замер за своим столом.

– Чуточку терпения, Ришар, – скомандовал Моншармен, – осталось всего несколько минут… Часы скоро пробьют полночь. В прошлый раз мы ушли ровно в полночь.

– О! Терпения у меня сколько угодно!

Время тянулось медленно, томительное, таинственное, гнетущее.

Ришар пытался шутить:

– Дело кончится тем, что я поверю во всемогущество Призрака. В данный момент, например, ты не ощущаешь в атмосфере этой комнаты нечто тревожное, вызывающее тягостное, пугающее чувство?

– Верно, – согласился Моншармен, который действительно был напуган.

– Призрак! – продолжал Ришар тихим голосом, словно опасаясь быть услышанным невидимыми ушами. – Призрак! А что, если это все-таки Призрак три раза резко стучал тогда по этому столу, мы ведь прекрасно слышали удары… Призрак, который оставляет у нас на столе волшебные конверты, разговаривает в ложе номер пять, убивает Жозефа Бюке, роняет люстру и грабит нас! Потому что в конце-то концов! В конце-то концов! Здесь только ты и я!.. И если банкноты исчезнут, хотя ни ты, ни я здесь ни при чем, ничего не поделаешь, придется поверить в Призрака, в Призрака…

В этот момент часы на камине начали бить полночь, прозвучал первый удар.

Оба директора вздрогнули. Их охватил страх, причину которого они не смогли бы назвать, хотя безуспешно пытались его побороть. По лбу у них струился пот. Двенадцатый удар как-то особенно странно прозвучал в их ушах.

Когда часы смолкли, они вздохнули с облегчением и поднялись.

– Думаю, мы можем идти, – сказал Моншармен.

– Я тоже так думаю, – согласился Ришар.