Гастон Леру - Призрак Оперы [litres]

У наших ног я нашел шнурок Пенджаба, которого так опасался весь вечер. Я был убежден, что эта нить уже сослужила службу для Жозефа Бюке. Должно быть, как и я, старший машинист сцены застал однажды вечером Эрика в тот момент, когда тот отодвигал камень в третьем подвальном этаже. Заинтересовавшись, он в свою очередь решил воспользоваться проходом до того, как камень закрылся, и попал в комнату пыток, а выбрался уже повешенным.

Я прекрасно представлял себе, как Эрик тащил тело, от которого хотел избавиться, к декорации «Короля Лагорского», подвесив его там в назидание или же для того, чтобы усилить суеверный ужас, который должен был помочь ему охранять подступы к логову.

Но, поразмыслив, Эрик, видно, вернулся, чтобы забрать шнурок Пенджаба; сделанный довольно необычно из кошачьих кишок, он мог бы возбудить любопытство судебного следователя. Тем и объяснялось исчезновение веревки повешенного.

И вот теперь я обнаружил этот шнурок у наших ног, в комнате пыток!.. Я человек не малодушный, и все-таки холодный пот залил мне лицо.

Фонарик, красным кружком которого я водил по стенам слишком хорошо известной мне комнаты, дрожал в моей руке.

Заметив это, господин де Шаньи спросил:

– В чем дело, сударь?

Я подал ему отчаянный знак молчать, ибо тешил себя последней надеждой, что мы находимся в комнате пыток, а чудовище об этом еще не знает!

Но даже такая надежда, оправдайся она, не могла быть спасительной, ибо я прекрасно понимал, что на комнату пыток возложена задача охранять Озерное жилище со стороны третьего подвального этажа и, возможно, даже автоматически.

Да, пытки, видимо, должны начаться автоматически.

Кто знает, какие наши движения могут их вызвать?

Я посоветовал моему спутнику хранить полную неподвижность.

Убийственная тишина нависла над нами.

А мой красный фонарик продолжал исследовать комнату пыток, и я узнавал ее, я узнавал ее…

Продолжение рассказа Перса

Мы находились в центре маленького зала в виде безупречного шестиугольника, все шесть стен которого внутри были отделаны зеркалами сверху донизу… По углам явственно можно было различить зеркальные «добавки» – полосы, которые должны были вращаться вместе со своими тамбурами… Да-да, я узнал их, узнал в углу и железное дерево, железное дерево с железной веткой… для висельников.

Я схватил за руку моего спутника. Виконт де Шаньи весь дрожал и готов был взывать к своей нареченной с вестью о близкой помощи… Я боялся, что он не выдержит.

Вдруг с левой стороны раздался шум.

Сначала вроде бы в соседней комнате открылась и снова закрылась какая-то дверь, потом послышался глухой стон. Я еще сильнее сжал руку господина де Шаньи, затем мы явственно различили слова:

– Выбирай! Свадебная месса или заупокойная.

Я узнал голос чудовища.

Снова послышался стон.

И вслед за тем наступило долгое молчание.

Теперь я был уверен, что чудовище не знает о нашем присутствии в его жилище, ибо, если бы дело обстояло иначе, Эрик устроил бы так, чтобы мы ничего не слышали. Для этого достаточно было наглухо закрыть невидимое окошечко, через которое любители пыток смотрят в комнату пыток.

И потом я не сомневался, что, если бы он узнал о нашем присутствии, пытки начались бы сразу.

Значит, у нас было огромное преимущество перед Эриком, мы находились рядом с ним, а он ничего об этом не знал.

Но главное, чтобы он об этом и не узнал, и я больше всего опасался неудержимого порыва виконта де Шаньи, который хотел ринуться сквозь стены к Кристине Дое, чьи стоны, как нам казалось, мы временами слышали.

– Заупокойная месса – это не слишком весело, – снова донесся голос Эрика, – зато свадебная месса – это ни с чем не сравнимо, это великолепно! Надо принять решение и знать, чего хочешь! Я не могу больше жить вот так, под землей, в норе, словно крот! «Торжествующий Дон Жуан» закончен, и теперь я хочу жить как все. Хочу иметь жену, как все, по воскресеньям мы будем прогуливаться. Я придумал маску, которая сделает мое лицо не выделяющимся. Никто даже не обернется. Ты будешь счастливейшей из женщин. Мы будем петь для себя до изнеможения, до полного восторга. Ты плачешь! Ты боишься меня! Но по сути я вовсе не злой! Полюби меня, и ты увидишь! Чтобы стать добрым, мне недоставало только быть любимым! Если ты полюбишь меня, я стану послушным, как ягненок, и ты сделаешь со мной все, что захочешь.

Стон, сопровождавший эту любовную мольбу, все разрастался. Никогда мне не доводилось слышать ничего более безысходного, и вскоре мы с господином де Шаньи поняли, что это душераздирающее стенание исходит от самого Эрика. Что же касается Кристины, то она, верно, находилась где-нибудь по другую сторону стены, которая была перед нами, и, онемев от ужаса, с чудовищем у своих ног, не имела больше сил кричать.

Стенание Эрика, громкое, рокочущее, хриплое, походило на стон океана. Из его горла, словно из расщелины утеса, трижды вырывалось жалобное сетование:

– Ты не любишь меня! Ты не любишь меня! Ты не любишь меня!

Потом он смягчился:

– Почему ты плачешь? Ты прекрасно знаешь, что делаешь мне больно.

Молчание.

Каждый раз, как наступало молчание, нас окрыляла надежда. Мы говорили себе: «Может, он оставил Кристину одну за стеной».

Мы думали лишь о том, как дать знать Кристине Дое о нашем присутствии, но чтобы чудовище ничего не заподозрило.

Теперь мы могли выйти из комнаты пыток лишь в том случае, если Кристина откроет нам дверь; только при таком наиважнейшем условии мы могли оказать ей помощь, ибо понятия не имели, где тут выход.

Внезапно тишину нарушил звук электрического звонка.

За стеной послышался шум, и громовой голос Эрика произнес:

– Звонят! Так окажите же любезность, войдите!

Зловещая усмешка.

– Кто это решил побеспокоить нас? Подожди меня здесь, пойду скажу сирене, чтоб открыла.

Послышались удалявшиеся шаги, хлопнула дверь. Я не успел даже подумать о новом готовящемся ужасе, забыл, что чудовище отправилось, видимо, вершить новое преступление, и понял лишь одно: Кристина за стеной осталась одна!

Виконт де Шаньи уже звал ее:

– Кристина! Кристина!

Раз мы слышали то, что говорилось в соседней комнате, не было никаких причин, чтобы моего спутника не услышали в свою очередь. А между тем виконту несколько раз пришлось повторять свой зов.

Наконец до нас донесся слабый голос.

– Мне снится сон, – вымолвила девушка.

– Кристина! Кристина! Это я, Рауль.

Молчание.

– Да отвечайте же, Кристина!.. Если вы одна, ответьте, ради бога.

Тут Кристина прошептала имя Рауля.

– Да! Да! Это я! Никакой это не сон!.. Кристина, не теряйте надежды!.. Мы здесь, чтобы спасти вас, но только осторожно!.. Если услышите чудовище, предупредите нас.